Поиск по сайту:
21.04.2024
19.04.2024
Регистрация права собственности Воронежской области
18.04.2024
Регулирование рекламной деятельности.
17.04.2024
Мониторинг эффективного использования имущества Воронежской области
16.04.2024
Те, кто следят за этой серией Центра духовного возрождения Чернозёмного края, наверняка заметили: выбираются для неё тексты с каждым очередным выпуском всё менее очевидные. Думаю, не случайно серию открывало «Историческое, географическое и экономическое описание Воронежской губернии, собранное из историй, архивных записок и сказаний» Е.А.Болховитинова – труд, с которого началась история местного краеведения. История журнала «Сирена», созданного в нашем городе Владимиром Нарбутом, культурному воронежцу известна, и переиздания всех его номеров было кому ждать, а вот уже о существовании мемуаров Валентины Дмитриевой подозревало гораздо меньше народу. Всё-таки не Бунин, не Платонов, не Маршак: забытая писательница… Которой, как обнаружили те, кто потом эту книгу прочёл, было что рассказать и жителям двадцать первого века.
Виталий ЧерниковИ вот я листаю уже пятый выпуск серии «Историко-литературные памятники Воронежского края». Имя автора книги «В волостных писарях. Очерки крестьянского самоуправления», публициста Николая Астырева (1857-1894) сейчас памятно разве что исследователям, занимающимся историей русского народничества. Он – один из множества русских интеллигентов, которые пытались тогда вытащить страну из болота.
Как отмечает в послесловии к книге Олег Ласунский, «Н.М.Астырев поставил перед собой задачу – наблюдать и изучать, но не учиться и не учить» – и с нею вполне справился». Место в бюрократической пирамиде, которую он занимал, и не позволило бы найти иную позицию. Вот впечатления от изучения крестьян: «В волость всякий приходил за своим делом, крестился на образа, кланялся всем присутствующим и начинал говорить об интересующем его предмете; чаще всего это была жалоба на кого-нибудь. В таком случае следовало подробное изложение обиды с бесчисленными отступлениями, прерываемыми нетерпеливыми окриками писаря: «Короче, говори толком, в чём же дело?» Из слов жалобщика всегда оказывалось, что обидчик его кругом виноват, что он вор, мошенник и разбойник. Конечно, легко было заметить, что некоторые обвинения чересчур преувеличены и даже противоречат одно другому, так что весь рассказ иногда казался сомнительным, и приходилось с горечью сознаваться, что эти «рассказы из народного быта» правильного понятия о самом быте не дадут». Важное наблюдение! Книга, среди прочего, – о том, как поспешивший на помощь «простому народу» интеллигент готов столкнуться с чудовищной государственной бюрократией, и даже к тому, чтобы пойти на каторгу (автор умрёт в 1894-м по пути в ссылку), но вынужден сражаться с замшелостью тех, кого пытался спасти.
«Жевание семечек подсолнуха да кулачные бои – единственное развлечение в праздничные дни; самая обыкновенная из забав – горелки, не говоря уже о хороводах, – здесь неизвестны. Соберутся девки у кабака в кучу и начнут визжать что-то непонятное, с припевом: ай-ле-ли, ле-ли, а парни либо сидят в кабаке и учатся у старших глотать водку, либо забавляются угощением друг друга пинками и подзатыльниками… Старшие, т.е. домохозяева-мужики, народ сухой, узко положительный; за всё это время мне не случалось ни разу натолкнуться на человека, живущего не исключительно мыслью о рубле, а интересующегося чем-либо умственным». Подобных наблюдений у Астырева немало. Хотя кто-то может выразить сожаление, что в примечаниях нет разъяснения: действительно ли в 1881 году ни в одном селе Воронежской губернии не водили хороводы?
Надо сделать оговорку. То, что иных единомышленников от народа оттолкнуло, для автора «Волостных писарей» – повод отметить с грустью: «Это любопытная особенность народной жизни», то, что «будет ещё долго служить темой для исследования и изучения» – и продолжать своё, возможно, безнадёжное дело. Чего нет у автора очерков, так это склонности после первой неудачи в налаживании контакта с будущими персонажами винить в ней их и только их. Да, он описывает неправильное устройство жизни, но ценнее то, что он пытается вскрыть её ржавые механизмы и разобраться, почему так происходит. Да, население России разобщено, и бесправный крестьянин воспринимает интеллигента-просветителя как чужака, но Астырев пытается эту стену преодолеть как чиновник и человек. И кое-что ему удалось, иначе бы и книги не было бы.
«Куда мужик ни сунется, везде ему тычут истинными или вымышленными законами. Хочется батюшке с мужика содрать лишнюю пятишницу за свадьбу, он говорит, что нужна метрическая выпись. «Батюшка, да нельзя ли как-нибудь без этой метривки?» – «Нельзя, надо; не я, а закон этого требует». – «Батюшка, уж я те трешницу дам, не нудь ты меня!». И закон – попран, но мужик не знает, истинный ли или вымышленный. Вошла баба в казённый лес ягод набрать; её поймал объездчик и требует рубль штрафу, таща к лесничему: «Не я, закон требует». – «Отпусти, родименький, я те двоегривенничек дам!» – И закон опять исчезает со сцены».
Нетрудно заметить, что многое, о чём писалось во второй половине XIX века, в России остаётся актуальным и поныне.
Источник: газета «Коммуна» | №59 (26703) | Пятница, 28 июля 2017 года