Великая Победа в лицах Всюду за старшую

В конце октября 1941 года к деревне Черемуховка Узловского района Тульской области подошли вражеские войска.

– Проехали двое верховых на лошадях от одного конца деревни до другого, за ними прошли танки, а потом – солдаты, – вспоминает Лидия Александровна. – Но до Тулы не дошли. Ровно месяц они были у нас.

78-летняя Лидия Ларина (в девичестве – Миляева) уже полтора года живёт в Воронеже. Дочь перевезла её сюда издалека – аж из Тульской области, города Узловая. Мать, больная сахарным диабетом, совсем расхворалась; тяжело стало даже в магазин ходить, не говоря уже о более дальних расстояниях, а помочь было некому. Раньше за мамой ухаживал сын, всячески её поддерживал. Но пять лет назад его не стало, и Лидия Александровна осталась одна. Там же жили, конечно, родственники, ведь женщина была родом из тех мест, но никто сильно не интересовался жизнью и здоровьем бабушки, не звонил и не приезжал. Так Лидия Ларина оказалась здесь.

– В 41-м году, когда отца не стало, нас осталось трое у матери: Тонька – самая младшая ,четыре годика. Машке тогда было сем. И я – старшая, мне вот-вот исполнялось десять, – рассказывает Лидия Александровна. – С нами жила ещё бабушка Наталья, отцова мать. Коли я за старшую, знамо дело, - всё на меня. Бывало, мать уйдёт в колхоз, а меня заставит где полоть, где траву рвать, чтоб корове заготавливать. Делов было - невпроворот! А я хитрая была: сестёр заставлю полоть, а сама – бегом гулять. Приходит мать с работы, а на огороде черным-черно – ни травинки. Сёстры вместе с сорняками и нужные ростки повыдёргивали. С кого спрос? С меня. «Где эта Лидка?» – слышу, кричит. И идёт за мной. А я – мигом на чердак и отсиживаюсь там, пока она не перестанет ругаться.

А когда война началась, тяжёлое настало время, голодное. Ранней весной, бывало, идём на огород, наковыряем мёрзлой картошки прошлогодней из-под снега и несём домой. Мать её замочит - все жучки наверх повсплывают. Она их сольет, потом варит картошку. Так и едим.

Отец Лидии Лариной умер от туберкулёза лёгких в феврале 1942 года. Ему было 34 года. Он работал десятником (низший начальник, обычно на строительных работах. – прим. автора ) в располагавшейся неподалёку шахте, которую в 1939 году только открыли, в чём он и участвовал. Началась война – где уж тут туберкулёз лечить. Вот и осталась его жена Елизавета в 36 лет одна-одинёшенька в избе с тремя детьми и свекровью.

Как в любом месте в военное время, был и в Черемуховке свой доносчик. Сам из местных, но частенько «стучал» оккупантам, где поживиться и кто из народа чем промышляет. Ему дали кличку Хорёк. Он-то и рассказал что-то (что именно - так и осталось загадкой) про двоюродного дядю маленькой Лиды и его семью, жившую в соседней деревне. Немцы не стали долго церемониться – расправились со всеми. Раздели донага, дяде отрезали детородный орган, его матери – грудь, отцу – кожу на спине. И бросили на мороз умирать.

Оккупанты чувствовали себя в деревне как дома. У кого на дворе гусей резали, у кого - поросят или овец. Приходят они – хозяева тут же пускаются показывать, что где есть.

– Прикажут – будешь плясать! – говорит Лидия Ларина. – К нам пожаловали и кричат: «Матка, яйки!..» Мол, яйца, мать, неси, чего стоишь? Пришли они как-то на двор к бабке моей. Та, дабы гусей уберечь, чтоб не унесли, замазала глиной стенку, где вход к птицам. А когда кормить надо было, она зерно им сверху сыпала, с крыши, и снег тоже сверху, чтоб пили, когда растает. Пришли немцы, вроде, не заметили. Только им уходить – гусь загоготал. Подошёл один, дёрнул за ручку да двух гусей-то и взял. А другой всё-таки одного нам оставил – пожалел, видать.

Много историй рассказала Лидия Александровна, хоть враг в их деревне всего месяц пробыл. Были среди них и те, в которых враг себя по-доброму проявлял:

– Бывало, приходят немцы и говорят: матка, дескать, детей зови! Я – старшая, первой иду, а за мной - две сестры, одна за одной, как гусята. Дают нам по куску варёного мяса с руку и по куску хлеба. Ой, жир по рукам течёт! А мы едим, довольные…

Вскоре враг покинул деревню. В школу в том году не ходили. А в 42-м сразу две беды свалились на плечи девчачьей семьи. Случился в доме пожар. Выгорела часть дома, на окнах не стало стекол, и дыры затыкали подушками. Скотина, что во дворе в загоне находилась, тоже лишилась места своего обитания. Пришлось маленьких в дом взять. Ягнята и телята в кухне некоторое время жили.

– А прям следом, – вспоминает Лидия Александровна со слезами на глазах, – посадили мать. Она работала в колхозе начальником бригады. Завёлся там мужик один, что зерно воровал для корма скоту. Его поймали, судили, два года дали. А он возьми и скажи, что это мать моя его научила так поступать. Так и ей год дали. Тогда ж, в сталинские времена, за колосок судили! Каково нам было остаться троим девкам с бабкой? Мне ведь всего одиннадцать годов было.

Мать находилась под следствием. Однажды приходит в дом от неё письмо: «Принесите хлеба, вещи, меня отгоняют...» Что делать? Куда переводят – ничего не известно. Лида – старшая, бабушка Наталья велит ей идти к матери, только прежде сходить к провидице, что неподалёку жила, спросить совета. Та сказала Лиде, что лучше не спешить, а обождать денёк-другой. И как в воду глядела: мать: вернулась через день. Пришла пешком из города Новомосковска, что километров за тридцать от Черемуховки находится.

– Ночью слышим стук в окно, видим – мать пришла. Вот радости-то было! Слава Богу, думаем, всё обошлось. Так что вместо года сидела моя мать всего месяц, – заключает Лидия Ларина.

Каждое лето деревенские дети работали в колхозе. Потому учились они не с 1 сентября, а с 1 октября. Пололи картошку, свеклу, пшеницу, просо от сорняка – сурепки. И скирдовать сено по ночам ребятишек постарше тоже заставляли. И зерно на элеватор в город возить.

– Ни одна земелька не была брошена, всё было ухожено. Не то, что теперь, – сокрушается Лидия Александровна. – Около речки в деревне нашей была кулига (клин земли или небольшой покос. – прим. автора ) – там сажали капусту и помидоры. Вот мы в школу идём, а есть охота. Так сбегаем на кулигу да как наскочим, пощелкаем овощей – и в школу прямиком!

В школе тогда первый и второй классы учились с утра, а третий и четвёртый – после обеда. Всего четыре класса было. Директор занимал комнату прямо в помещении школы, жил там с семьёй. Детей мало, учиться некому. В деревне всего-то сто домов, в каждом – по семь-десять человек.

Лида Миляева закончила всего семь классов. Потом поступила на работу в радиоузел, в близлежащий посёлок Дубовка, счетоводом, где отработала два года. Когда ей исполнилось 17 лет, она отправилась в вечернюю школу, потому что знала, что на прежней работе ничему больше не научится, а дополнительные знания приобретать надо. Окончила два класса. Днём работала секретарём комсомольской организации и одновременно секретарём у начальника шахты, а вечером – на занятия. И так - два года.

– Отучилась, решила, что не престижно это, – рассказывает Лидия Александровна. – Тем более, вдруг шахту закроют – куда я пойду? Рассчитываюсь – мать в слёзы: мол, и уважают там тебя, и где уголь привезут бесплатно, где - дрова... Зачем уходишь с работы?..

Но мама не знала, что всё это время её сметливая дочь откладывала деньги на курсы бухгалтеров. Набрала денег и поступила в Тульский учебный комбинат, на годичное обучение. В июне 1955 года закончила, в этом году и замуж вышла – за маркшейдера (горного инженера. – прим. автора ) Анатолия Ларина.

Лидия Александровна вспоминает:

– Иду как-то – навстречу директор столовой седьмой шахты: «Лид, где работаешь?» – «Только кончила курсы бухгалтеров неделю назад, пока нигде». – «Приходи, пиши заявление к нам». Так я стала калькулятором в столовой, где отработала пять лет.

В 1960-м году шахту закрыли, а Лиду перевели кассиром в 11-ю столовую в посёлок Дубовка, пока не нашлось другого места. Летом послали в лагерь поработать бухгалтером.

– Отработала, прихожу с документами, – не без гордости рассказывает Лидия Ларина. – Сдала отчёт. Всё, вроде, верно. А главный бухгалтер мне и говорит: «Вот это бухгалтер! Всё сделала сама: и кладовую вывела, и производство – всё учла до банки! Завтра приходи за приказом – будешь работать главным бухгалтером в столовой на машиностроительном заводе». Так я и отработала там 32 года – с 1960-го по 1992-й, пока на пенсию не вышла. За время работы, кстати, заочно и техникум окончила по специальности «бухучёт».

Много пережила Лидия Александровна: войну с её лишениями в детстве, долгую нелёгкую трудовую жизнь, смерть сына пять лет назад и смерть мужа в 1982 году. Супруг погиб при невыясненных обстоятельствах. Да ещё в 76 лет пришлось оказаться в другом городе, а для пожилого человека смена места жительства – это тяжелое испытание. Зато рядом с родными людьми: дочерью Татьяной и её семьёй, на которых теперь вся надежда.

P.S. К слову сказать, героиня истории – моя бабушка.

Автор: Анастасия Бырка.

Фото: из архива Лидии Лариной.

Источник: «Воронежская неделя», №17 (1950), 28.04.10г.