Земляки. Уроки французского

13-я женская школа. Восьмой класс. После отъезда нашей любимой Зинаиды Ивановны Гридневой и чехарды преподавательниц, мы, восемь «французов» (остальные в классе – «немцы»), с неохотой ждём новую учительницу. И вот в класс входит невысокая молодая женщина изумительной красоты.

«Здравствуйте! Садитесь», - прозвучало по-французски. И с этих пор русский язык был «изгнан» из употребления на наших уроках: даже карандаш у соседки по парте надо было просить по-французски. Так вошла в нашу жизнь Любовь Львовна Абрамович-Розенфельд.

Всё для нас, разболтанных недорослых девиц, было внове – строгие требования к произношению, индивидуальные занятия для каждой, внеурочное чтение классики, тематические диалоги, даже наши имена на иностранный лад: Софи, Элен… И нам впервые на уроках французского стало интересно! Настолько, что одна из первых учениц Соня Дорошенко выбрала тот же путь, что и педагог, а впоследствии много лет преподавала французский в Воронежском государственном университете, работала за рубежом. Сколько таких было потом!

Когда год назад Любовь Львовна ушла из жизни, проститься с ней пришли человек сорок её учеников, большинство из них – школьные и вузовские преподаватели французского языка. Но об этом позже.

А тогда… Тогда мы не знали, что были первым классом, который Любовь Львовна вела в Воронеже. Не знали, какой удивительной была её судьба, и, естественно, не могли предположить, что учимся у лучшего учителя города.

Люба Абрамович родилась в 1916 году в небогатом местечке на Днестре в Бессарабии – той части Государства Российского, которая после Первой мировой войны была от него отторгнута в пользу Румынии. Население проживало здесь пёстрое – русские, украинцы, молдаване, евреи. А язык – русский, с чем никак не хотели мириться румынские власти. За случайно произнесенное в учреждении русское слово можно было поплатиться работой, а на улице – получить от румынского полицая рассекающий кожу удар нагайкой. Таким образом румынский «изучали» все.

Но в семьях продолжали говорить на родном, в сундуках прятали томики Гоголя, Тургенева, Пушкина, а вечерами, опустив занавески, читали вслух, наслаждаясь звучанием русского слова. По ночам люди тайком выходили к Днестру и слушали: не идёт ли освободить их от окаянных румын Красная Армия? Красавица же Любочка, то ли в шутку, то ли всерьёз, говорила: первый русский солдат, которого я увижу, будет моим мужем.

К этому времени она уже окончила румынский классический лицей, где её первыми учителями оказались французы, так что язык девушка усвоила от его носителей.

Материально семье жилось трудно – отец умер, когда Любочке было четыре года. Потому уже в старших классах ей пришлось давать частные уроки богатым ученикам, в том числе одноклассницам, чтобы оплатить обучение и интернат с питанием, помочь семье. Причем преподавать приходилось не только французский, но и латынь, немецкий, древнегреческий, а также логику, философию, химию…

После окончания лицея со степенью бакалавра Любу нередко приглашали замещать бывших ее учителей – это и стало её первой педпрактикой.

В 1940 году Бессарабия была возвращена Советскому Союзу. И – как в чудесной сказке – сбылись слова Любы: у сельского колодца она с подругой встретила советских солдат. И первым оказался высокий темноволосый красавец Володя Розенфельд с другом. Знакомство, встречи, расставания, снова встречи… И через год – две свадьбы двух друзей. (Замечу, что Любовь Львовна и Владимир Яковлевич прожили вместе более пятидесяти лет, вырастили прекрасного сына, внуков).

Война забросила молодую семью и родственников Любы в Среднюю Азию. Здесь она преподавала в школе французский и немецкий, а Владимир Яковлевич, отозванный с фронта как высококлассный слесарь-специалист, работал на оборонном 16-м (ныне механическом) заводе. Вместе с заводом Розенфельды вернулись в Воронеж, который стал для них родным. Так началась новая страница в биографии моей учительницы.

Долгие годы семья ютилась в заводской коммуналке на Депутатской. Рядом – 13-я школа, куда и пришла в 1948 году молодая учительница. Пришла – и осталась на тридцать лет. Изменились времена, методики. Школы стали смешанными, классы – заполненными (не то что нынешние, из восьми человек!).

Но ей всегда верили. И на двойки-тройки не обижались, потому что знали: это абсолютно справедливо. А ведь Любовь Львовна не была «добренькой». Доброй – да. И строгой. И работать ученикам на её уроках приходилось не отвлекаясь ни на минуту. Но это было так ин-те-рес-но! Признаться, я завидую тем, кто учился у неё не два года, как мы, а все пять, и особенно – у кого она была классным руководителем.

Да, у Любови Львовны был особый педагогический дар, и методический, и психологический, и неслучайно она, возглавляя городское метобъединение учителей французского языка, не раз выступала с докладами в Академии педагогических наук и получала самую высокую оценку признанных ученых. А ещё долгие годы руководила педпрактикой студентов-«романогерманцев» ВГУ и ВГПУ и стажеров из Франции и других франкоговорящих стран. А когда в Воронеж приехала румынская делегация, то Любовь Львовна, которой было тогда уже за 70, была переводчиком для мэра и руководителей предприятий.

Но главным для неё всегда были дети. Школа – её вторая семья.

Любовь Львовна Абрамович-Розенфельд.

В одном из её выпускных классов занимался в общем-то неплохой паренёк, назовем его Шурик. Отец его погиб, и мать воспитывала одна. Шуриком заинтересовались и стали тянуть к себе местные уголовники. Парень уже пошёл «налево». И вот Любовь Львовна каждое утро заходила к нему домой и буквально вела его в школу, усаживала делать домашние задания на своих уроках и в других классах, а потом сопровождала его домой. Не несколько месяцев, а целый год! Ей удалось заинтересовать паренька занятиями в кружках, окружить вниманием одноклассников.

Конечно, эта опека поначалу была Шурику в тягость, но искренняя заинтересованность и доброта, долгие беседы о жизни на равных отогрели его сердце, стали необходимы. И когда на выпускном вечере вручали аттестаты, и была названа фамилия Шурика, то зал взорвался аплодисментами. Нет, он не стал медалистом, но он победил себя. И это была победа его преподавателя.

Прошло время. Однажды прямо с вокзала, не заходя домой, в двери Любови Львовны позвонил молодой офицер в форме морского лётчика с кортиком на боку. То был Шурик…

Были и другие подобные Шурики, Юры, Гены, Люси (кстати, герой этой истории служил потом большим военным начальником в Германии).

И ещё об учениках. Практически все или почти все преподаватели французского языка в Воронеже так или иначе прошли школу Любови Львовны Абрамович-Розенфельд. Одни учились у неё в 13-й, другие проходили там педпрактику.

Когда открывалась школа № 59 с углубленным изучением французского (ныне гимназия имени И.С.Никитина), её первым завучем стала Галина Тихоновна Дмитриева – выпускница Любови Львовны.

Преподавали во Франции русский язык Вячеслав Солодовников, Сергей и Людмила Акаемовы, Софья Дорошенко, Виктор Ломаченко.

Другие работали переводчиками. Ольга Пахомова – у министра здравоохранения Евгения Чазова. Ирина Нечаева – автор первого французско-русского финансово-кредитного словаря. Олег Сухоруких из 59-й школы, с которым Любовь Львовна занималась «на общественных началах», окончив МГИМО, стал дипломатом.

У Любови Львовны Абрамович-Розенфельд было много наград. Но главная из них – это любовь её учеников.

…В нынешнем году на здании школы, где проработала всю жизнь Любовь Львовна, появилась мемориальная доска.

В честь простой учительницы.

Нет, в честь замечательной учительницы!

Автор: Елена Рагозина, г.Воронеж.

Источник: «Коммуна», № 106 (25537), 22.07.10г.