Судьбы людские. Всегда оставаться человеком

Открываю дверь небольшой комнатки. Кровать, стол, шкаф, пара стульев. На окне – цветы. За окном на балкончике снуют голуби. Передо мной - Серафима Григорьевна Богодухова. По-девичьи хрупкая фигурка, на лице - улыбка верящего в жизнь человека, в бездонно синих глазах – озорные, беспокойные лучики.

- Так вы действительно про меня писать собрались? – искренне недоумевает Серафима Григорьевна. – Я ж не космонавт, и не президент. Что такого интересного в моей жизни? Работала как все, себя не щадила. Старалась людям жизнь облегчить. На начальство, на чины не смотрела…

Минут десять я пыталась объяснить, что только о таких людях, как она, и надо рассказывать. Бескорыстных, честных, порядочных, несущих людям добро и веру в справедливость. Но потом решила сменить тактику: сначала разговорить, а уж потом уговорить.

- Ой, а правда, что вы стали депутатом в 19 лет?

- Ну да, я тогда в клубе работала.

- За какие заслуги выбрали?

- Не знаю. За человечность, наверное. Председатель колхоза Василий Иванович Кучеренко сказал: если ту дивчину выдвинем, так с неё будет толк. А народ возьми и поддержи его. Но страха, что подведу, не было. Мы тогда все много работали и перетрудиться не боялись. Наоборот, было страшно, если сочтут бездельником. Такое пятно, за всю жизнь не отмыться.

- И слушали вас, такую молоденькую, жизни толком не знавшую?

- Слушали, как же иначе, сами выбирали. Месяц-другой стеснялась просить-требовать у тех, кто мне в отцы-матери годится. А потом привыкла, втянулась. Если бы плохо работала, не выбирали бы каждый созыв… Сколько раз это было и не помню. Удостоверения дома, на хуторе Крутом лежат...

- Неужели не могли отказаться? Зачем вам это надо, за чужих людей впрягаться?

- Какие ж они чужие? Свои, односельчане, родня почти. Тогда на хуторах и света не было, движок работал: им и кино крутили, и коров доили. Организовала бригаду, столбы для линии навязали. Проволоку, провод потом у инженера выбили. Половину работ жители сами выполнили. По сегодня столбы стоят с этими проводами. И на хуторе Гринёв, тоже в мой округ входил, также сами свет проводили. Радио при мне появилось, затем и телефоны. Помещение под АТС сделали…

- А вам фамилия никогда не мешала? Уж больно она не советская у вас.

- Нет, ни мне, ни родителям. У папы и мыслей не было избавиться от неё. В Украине есть такой районный городок Богодухов – чистый и красивый. А имя мне старшие братья дали. Так родителям и заявили, что если назовут по-другому, убегут из дома/

Тут Серафима Григорьевна спохватилась, что? слово за словом? столько о себе рассказала. Всплеснула руками, глянула на меня, как на провинившуюся школьницу, а потом улыбнулась:

- Пиши уж, что там, скрывать от людей нечего. Всю жизнь на виду прожила.

Кто знает, стала бы она такой упорной и настойчивой, если бы не перенесла в детстве тяжёлую болезнь, которая наложила отпечаток на всю жизнь. В десять лет угораздило заболеть менингитом. Отправили парализованную девчонку в Воронеж. Мать плакала, боялась, что болезнь у дочки ум отнимет. Да и врачи учиться не разрешали. А она самовольничала, день и ночь просиживала над учебниками, чтобы не остаться неучем.

Больницы, санатории сменяли друг друга, как стёклышки в калейдоскопе. Несколько лет дома практически не жила. Когда вернулась, пошла в школу вместе со всеми в соседнее село. Трудно было, но отставать и сдаваться не хотела.

- Потом уехала в Украину, поступила в техникум при шахте по культпросвету, - продолжает Серафима Григорьевна. – Вернулась домой, направили работать библиотекарем в четвёртую школу, в Калач. Потом вызвали в Воронеж на проверку. Врачи крутили, вертели, студентам показывали. Как говорят, живешь? Нормально, отвечаю. А они: смотришься хорошо. Стараюсь, говорю.

Потом Богодухову направили работать в клуб родного хутора. Отца, ветерана войны, всю жизнь отдавшего школе, уже в живых не было. Неугомонную дочь, которую угораздило стать депутатом, во всех начинаниях поддерживала мать. Хотя, сколько раз видя её еле живую от усталости, в сердцах говорила: «Что ты, как скаженная, мотаешься, в час ночи приходишь!» Та лишь руками в ответ разводила – что делать, если надо!

И боевые листки писала, и рисовала, и «сатирическую борону» выпускала, и в поле работала, и телят пасла, и почту разносила. А как-то раз Мордасову принимали. Приятно были удивлены, когда та после концерта надела халат и пошла корову доить…

- Мама всегда меня понимала, жалела. Как же, другие дети пристроены, а я одна… Прибегу домой, а там тепло, кушать готово. Потом, когда мамы не стало, от чего уйду, к тому и приду. В комнате пять градусов тепла. Начинаю печку топить, суп варить. Курочек накормить надо, кошку, собаку… У меня кошка по телефону говорила.

- Не шутите?

- Если я не успеваю подойти, она трубку лапой сбросит и мяукает туда. Все смеялись, говорили, что секретаря себе завела.

- Неужели молодой девчонке, умной, красивой, никогда не хотелось забыть о сельских проблемах и рвануть вместе с друзьями-подружками на танцы?

- Так я ж клубный работник, какие танцы без меня?! Работала, пела, плясала, стихи сочиняла, на всё время находила. Вот только замуж не вышла… Болела часто. Был как-то парень, когда училась в Украине, но погиб в шахте. А на других погляжу – погляжу – и даром не надо. И потом, кому нужны инвалиды? Хоть горькая, но правда… Никто не знает, что у меня на душе, всегда вроде веселая. Хорошо, что Наталья Анатольевна Ускова поддерживает, очень ей благодарна. Сколько мы с ней дел хороших переделали, когда вместе в калачеевском женсовете работали…

Чуть больше года назад Серафима Григорьевна перебралась на постоянное жительство в дом-интернат для престарелых и инвалидов, что в посёлке Пригородный находится. Увидев её здесь, еле сдержалась, чтобы не спросить: как так получилось, что под семьдесят лет она, столько сделавшая для своего района, осталась без собственного благоустроенного угла? Что тому виной: её удивительная скромность или безразличие местных властей? Промолчала, не хотела бередить наболевшее.

И она, предвидя готовый сорваться с моих губ вопрос, вновь заговорила о своей прежней работе. О том, как четыре года назад удалось отстоять у арендаторов-временщиков хуторские пруды. Детвора радовалась, что они снова их стали. О том, как доставала всех и вся, требуя, чтобы дорога на отдалённые хутора была постоянно расчищена от снега. А то, неровен час, и «скорая» проехать не сможет. О том, что недавно довелось побывать в соседнем районе на хуторе Николаенков, где родилась и научилась ходить. Теперь там только кресты стоят, да сады заброшенные стонут… Как и везде, впрочем.

- Жизнь проходит, - вздохнула она, словно в продолжение темы.

- Она идёт, - поправила я.

- Нет, проходит, я здесь никогда не привыкну. Хотя тут всё хорошо: и обслуживающий персонал, все внимательные, участливые, заботливые. И чистота идеальная. Но не дома, понимаешь? Это казенные стены. Свой дом – есть свой. На хуторе в доме меня уже никто не ждет, у каждого брата семья и свои проблемы.

Опустив на миг голову, вытерла глаза. И потом, словно не было этих набежавших слезинок, с улыбкой произнесла:

- Папа постоянно говорил: к людям относись с душой, всегда будь человеком. Маленькая была, а слова его запомнила, и всю жизнь им следую. Подружек поддерживаю, когда они переживают, что родственники забыли. На праздники частушки поем, песни. Зимой книжки читаю, летом на участке огурчики, редиску выращиваю на салатик. Сериалы смотрим, передачи разные. Рассказываем, кто как жил, чем занимался раньше. Здесь все одинаковые…

Увидев в руках фотоаппарат, заволновалась, как получится на снимках.

- Да вы ж красавица! – успокоила её. – Вон какие искорки в глазах пляшут. У некоторых и в 20 лет их не увидишь.

- Ой, да вы такого наговорите, - засмеялась она.

- Вот и бровки подкрасили, верно, жениха себе здесь нашли? – ответила в тон.

- Ну все разглядит!.. – всплеснула руками. – Я ж - женщина, и всегда должна такой оставаться, и везде. Разве может быть хорошее настроение, если, глядя в зеркало, себе ненравишься?

Сделала пару снимков, показала.

Успокоила, если что не так, при помощи «фотошопа» можно поправить.

- За разговорами и чай совсем остыл, - спохватилась она вдруг. – Давай горяченького налью, и печенюшки бери, не стесняйся. Не дома, в командировке находишься. У тебя тоже работа нелёгкая.

Расставались мы, словно близкие родственники, не один десяток лет бок о бок прожившие. Она пожелала мне удачи и здоровья. Я ответила тем же, и прибавила, что надеюсь в следующий раз увидеть её такой же жизнерадостной и полной энергии.

Несмотря ни на что.

поселок Пригородный, Калачеевский район Воронежской области. Автор: Тамара Гашимова.

Источник: «Коммуна», № 113 (25543), 06.08.10г.