Трагедия. Матерь нечеловеческая

14.08.2010

Передо мной – убийца. Она лишила жизни рождённого ею ребёнка, когда тому ещё не было четырех месяцев от роду

«Тихо – значит, всё в порядке»

Восьмого мая 2009 года у Сергея и Елены Алексеевых родился сын. На два месяца раньше срока. Назвали его в честь дедушек с обеих сторон – Юрием. На шестые сутки Юру с диагнозом «церебральная ишемия второй степени, синдром угнетения центральной нервной системы, натальная травма шейного отдела, пневмопатия, недоношенность третьей степени» вместе с мамой перевели в отделение патологии новорожденных Воронежской областной детской больницы.

Через неделю маму отправили домой в состоянии послеродового психоза. Юру выписали лишь11 июня.

На следующий день к Алексеевым на патронаж пришла участковый врач-педиатр детской поликлиники № 2 Валентина Кулакова.

– Недоставало предметов ухода за ребёнком. От отца ребёнка я услышала, что его мать, разводя смесь, не соблюдает пропорции, воды больше, чем смеси, – расскажет позже следователю Валентина Николаевна. – Мать относилась к ребёнку очень плохо, с ненавистью и злобой. Я у неё однажды спросила: «Почему ребёнок так сильно плачет?» Она в ответ: «Да забодал он!..» В доме было не убрано, захламлено. Рассказала о неблагополучии в семье нашему главврачу. Она сообщила об этом в органы опеки и попечительства. 30 июня Алексеевы с ребёнком пришли на приём. Мы оценили состояние малыша как удовлетворительное. Ссадин и царапин не заметила, но мальчик выглядел неухоженным. Сделала замечание родителям и напомнила, что необходимо один раз в месяц ходить в поликлинику для взвешивания ребёнка. До начала сентября либо я, либо медсестра один раз в неделю ходили к ним домой, но дверь нам не открывали, на телефонные звонки не отвечали.

23 июня Алексеевых навестили инспекторы отдела несовершеннолетних. Они отметили, что внешне ребёнок выглядел здоровым, что всё необходимое – пелёнки, смеси, коляска и памперсы – у него имеется. Мама была трезвой и собиралась купать сына. А папа заверил, что малыш набрал вес и стал лучше кушать. Успокоенные инспекторы удалились.

Сначала Елена кормила малыша каждые три часа. Потом – только тогда, когда он начинал плакать, но не больше шести раз в сутки. Всё остальное время ребёнок спал. Если после кормления Юра не засыпал, мама давала ему по пять капель корвалола. Когда срывался в крик, пыталась успокоить нурофеном. Но это средство, по её словам, действовало не более трёх часов. И снова начинался плач.

Вообще, о сыне она вспоминала, когда тот плакал и его надо было либо кормить, либо менять памперс. Пеленать Елена не умела, на помощь приходили муж или свёкор. Вечером и ночью за малышом ухаживал дедушка – Юрий Борисович. Подстригал ноготки, играл, делал массаж, убаюкивал. Спал младенец всегда в комнате деда. В коробке из-под бытовой техники. Один раз заснул на стиральной машине. Кровать не покупали потому, что некуда было поставить. Гулять с ним никто не ходил, несмотря на то, что в доме имелось две коляски.

На суде папа объяснил, что сам не мог гулять с сыном из-за большой занятости на работе. А отпускать супругу с ребенком одну боялся, поскольку та «неуклюжая и не смогла бы самостоятельно спускать и поднимать коляску по лестнице». Так продолжалось несколько месяцев.

Утро пятого сентября началось как обычно.

– Я проснулся около семи утра, ребёнок лежал в комнате, где я живу, в ящике, не плакал, спал, – вспоминал потом, отвечая на вопросы следователя, Юрий Борисович. – Собрал свои вещи и около десяти часов уехал к себе на дачу. Вернулся к шести часам вечера, спросил у сына, как себя чувствует ребёнок. Они ответили, что всё хорошо и спокойно, и пошли на улицу гулять. Я подходил к ребёнку один раз, он молчал. Подумал, что спит. Через час они вернулись, я приготовил поесть, посмотрел телевизор и лёг спать. Малыш спал, как всегда, в моей комнате.

Из показаний подозреваемой на следственном эксперименте:

– Дед уехал, а я пошла в магазин, вернулась через два часа. Ребёнок лежал в коробке, сытый, сухой и тихо «лупил глазами». Муж валялся на диване и пялился в «ящик». В половине третьего он ушел в магазин купить новую посуду, рекламу которой увидел по телевизору. Я лежала на койке и читала книжку. Через 10 минут раздался плач. Взяла на руки, он пригрелся и успокоился. Только положила, как опять начал орать. И так 15 минут, не переставая, доходил до визга. Дала корвалол, не помогло. В коридоре напротив туалета взяла веник и ударила им ребёнка по животу. Концы проволоки, которой был связан веник, кололи мне руки. Перевернула его на живот, но он стал дергаться, как черепаха. Ударила ещё два раза: по голове, по спине.

Начала кормить его смесью, но он потихоньку подвывал. Дала обезболивающее, по-моему, цефекон. Он продолжал орать. Паузы были не больше школьных перемен. Ещё раз покормила, но безрезультатно. У меня начали напрягаться нервы, взяла его на руки, села в кресло. Его башка вертелась на шее, он ещё не мог держать голову. Качая, ударила его головой о стену, думала, что так он успокоится. Он перестал плакать и лишь немного постанывал. Положила в коробку и пошла в магазин за безалкогольным вином. Всегда его себе покупаю, чтобы успокоить нервы. У подъезда встретила мужа с купленной посудой. Вернулась домой около пяти часов. Ребёнок был в комнате, туда никто не заходил. Тихо. Значит, всё в порядке.

В начале четвёртого утра дед проснулся… от тишины. Подошёл к коробке, где лежал ребёнок. Он был холодным и не дышал. Пытаясь вернуть внука к жизни, сделал ему массаж тела и головы. Потом взял его и понёс в комнату к сыну. Вызвали «скорую», милицию.

Патологоанатомы констатировали, что смерть Юры Алексеева наступила в результате перелома костей свода черепа, кровоизлияния под твёрдую мозговую оболочку мозга, ушиба мозга с кровоизлияниями под его мягкие мозговые оболочки и в желудочки, кровоизлияния в мягких тканях теменных областей, кровоподтека в лобной области справа и слева, кровоподтека в затылочной области слева и прилежащих отделах левых теменной и височной областей.

Они подтвердили, что в пределах одного часа до времени наступления смерти Юре было нанесено не менее шести ударов твердым тупым предметом. Четыре из них – в область головы. Также указали, что во время наступления смерти мальчик находился в состоянии лёгкого алкогольного опьянения…

«Семья – это волчья стая»

Лязг закрывающихся дверей. Гулкие шаги по коридору. Это – следственный изолятор. Я приехала сюда, чтобы посмотреть в глаза матери-убийце. Чтобы, по возможности, понять, что привело её к трагедии.

Захожу в комнату, обставленную, на удивление, по-домашнему уютно. За столом – худенькая, невысокая, невзрачная, близорукая женщина. Ей бы варежки вязать, сидя на лавочке возле детской песочницы, а не в СИЗО находиться…

– Вам хорошо было в детстве?

-Не знаю, после развода родителей меня воспитывала большей частью бабушка. Любила ли я маму? Наверное, да. Особой теплоты не было, но понимали друг друга и всегда стояли друг за друга. Я была домашним ребенком. В детский сад не ходила, братьев-сестер не было. Занималась в кружке детского творчества – делали панно из соломки. В детстве была маленькая пухленькая, как свинка, спортом не увлекалась. Деда старалась просто слушаться, у него, как в армии, все параллельно и перпендикулярно. Доставалось от него ремнём, мог и придушить немного. Я не любила играть, обожала забиться в уголок и мечтать. Читать научилась очень рано. Меня всегда успокаивал шелест бумаги, любимое занятие – рвать газеты, бумагу. Замкнутый характер у меня.

Родители – простые советские инженеры. Папа дорос до начальника отдела. После школы поступила на исторический в ВГУ. Работу по окончании не нашла, работала няней, уборщицей, чтобы деньги хоть какие были. Дед сказал: большая, хватит на шее сидеть. Метла, тряпка – все что угодно, жить хотелось. Мама умерла, когда была на третьем курсе, в 2000 году. Через семь лет похоронили отца.

– Замуж вышли, чтобы уйти от деда?

– Нет (с радостью), по любви. Мне было 28 лет, дед уже понял, что лучше жить со мной, чем одному. Он меня удерживал. Когда я ушла к мужу, решил, что пропала, искал меня три дня с милицией. История очень романтическая была, любовь с первого взгляда. Мы познакомились 25 января, 2 апреля он сделал предложение, поженились в августе. Жили хорошо. Это была сказка, которую я сама по своей глупости испортила. Сказка – это когда тебя понимают, когда и слов не надо. Посмотришь на человека и чувствуешь, что он от тебя ждёт. Мы до сих пор как две половинки.

Работали вместе. Муж меня тянул, а я за ним. В его понимании семья – как волчья стая. Волчица должна отставать от волка на полкорпуса только из вежливости.

– Вы тоже так считаете?

– Ну, да, только стать волчицей не смогла.

– Как отреагировали, когда узнали, что будет ребенок?

– Ну, ребенок и ребенок, сидит и пусть сидит себе внутри. Что теперь, вешаться или до потолка прыгать? Все равно было… В консультацию не обращалась, считала, что мне не нужна помощь. Когда выписались из больницы, муж мне помогал, все делал, чтобы мне было легче. Меня пугали громкие звуки, особенно автомобильная сирена, звонки, свистки. Иногда он особенно громко орал, обязательно проливала или разбивала что-нибудь. Не способствует это душевному равновесию. У некоторых дети почти всегда спят. Соседки говорили: и по дому, и по камере, я же не в одиночке сижу. У одной девочки спит, как ангелочек, не то, что мой. У меня такого не было.

– Вы жалеете о том, что произошло?

– Ой, (вздыхает) конечно!.. С одной стороны, я тоже потерпевшая – мой ребенок ведь, не чужой… Муж не поверил, что такое могло быть. Его родители до сих пор считают, что это не я. Они ждут меня, на суде просили, чтоб надолго не закрывали. Муж приезжает на свидания, передачи привозит.

– Если прокрутить всё назад, было бы по-другому?

– Наверное… Я бы попыталась себя взнуздать, воспитать. Может быть, привыкнуть к плачу, громким звукам. У него очень чуткий сон был, у этого ребенка, все молчали, когда он спал. Для меня с детства проблема – звонок в дверь, по телефону, мы жили всегда обособленно. Просто так к нам не звонили… (С радостью) Кошка наша – Алиса – этого ребенка сторонилась. Только он заорёт, она – под койку и сидит глазами сверкает. Она очень умная, все неприятности обходила стороной. И сейчас обходит. Поэтому она дома, а я – здесь.

– С соседками нормально общаетесь?

– Да… хотя стараемся больше молчать. У каждого своё горе, переживание. Об этом говорить не очень прилично… Согрешила: и человеческий закон нарушила, и божеский. Для греха нет срока, он навсегда со мной останется. Ой, блин… Я стараюсь не жевать эту неприятную жвачку… не вспоминать. Снятся иногда приятные моменты, когда ребенок спал, когда играли с ним иногда. Память можно дрессировать, быстрей, чем чувства. Я помню только хорошее. Когда привезли с больницы, было интересно – новое, непривычное. Муж помогал, он старше на 12 лет. Опекал нас двоих с ребенком. Он хочет, чтобы я еще родила потом. Когда выйду, если не буду старой…

Слушала её и не могла понять, как не старалась. Ни тогда, ни сейчас. Неужели нельзя было сделать аборт, если беременность не планировали? Или оставить малыша в роддоме? Или подкинуть в Дом ребёнка? Да, это грех, большой грех. Но всё лучше, чем убивать беззащитного младенца, который только-только начал улыбаться своей маме…

В середине семидесятых на экраны страны вышел фильм по роману Виталия Закруткина «Матерь человеческая». О простой русской женщине, у которой гитлеровцы повесили мужа и маленького сына. Которая, несмотря на беременность, нашла в себе силы не только выжить в сожженной деревне, но и дать жизнь новому человечку. Сумела выходить погибающих от голода и холода семерых детей из блокадного Ленинграда, собирая мёрзлую картошку и кукурузу.

Мы живём в мирное время. Над нами не свистят пули, не рвутся снаряды. Мы стремимся дать детям хорошее образование, отправить на летние каникулы за границу, купить машину попрестижней и квартиру в элитном районе.

Мы не знаем наших соседей, чем они живут, каким воздухом дышат. Может, за стеной умирает голодный, избитый ребёнок, или брошенный роднёй старик? Мы сознательно отгораживаемся от внешнего мира: своих проблем хватает. А потом не перестаём удивляться: откуда берутся такие нечеловеки…

P.S В ходе прокурорской проверки выяснилось, что сотрудники отдела по делам несовершеннолетних не все меры приняли, чтобы избежать гибели Юры Алексеева. Поверив родителям, они «забыли» поговорить с родственниками и соседями…

Автор: Тамара Гашимова.

Источник: «Коммуна», № 118 (25549),14.08.10г.