Помни, веруй, гордись! Жаркое лето сорок второго

Воспоминания часто возвращают меня к жарким дням лета 1942 года. Мне было тогда 10 лет.

Шли ожесточенные бои за Воронеж. Город горел. Всполохи пожарищ видны были даже из нашего села. Особенно это зарево пожарищ наблюдалось на фоне темного летнего неба. Видны были траектории трассирующих пуль: то красные, то зеленые. Ночное небо рассекали лучи прожекторов.

Воронеж ожесточенно сражался.

А в синем небе над нашим селом почти ежедневно шли воздушные бои.

Мы, дети, уже по звукам могли отличить, где летит наш самолет, а где фашистский.

Однажды жарким летним днем мы купались в реке. И вдруг со стороны села Рыкань заметили наш самолет, который был уже подбит, потому что за ним тянулся черный шлейф дыма, и его преследовал фашист. Мы быстро выскочили из воды и стали напряженно наблюдать. Наш самолет летел над лугом, медленно снижаясь. И вдруг из самолета выпрыгивает летчик, и над ним раскрывается купол парашюта. Мы запрыгали от радости: «Наш, наш, живой, живой!» Но радость была недолгой.

Раздалась пулеметная очередь, и от летчика и его парашюта полетели на луг клочья.

Но вслед за первым летчиком выпрыгнул второй, за ним третий. Они падали, не раскрывая парашюта.

Фашист тем временем спустился низко над селом, мы стояли перепуганные, прижавшись к стене дома. А он, пролетая над садом, энергично крутил головой; я до сих пор помню шлем на его голове и очки. Он летел так низко, что от воздушного потока зашевелились ветки деревьев. Потом он взмыл в воздух и удалился.

Мы сразу же побежали на луг. Там уже было много местных жителей и военных. В селе у нас стояли воинские части.

Второго упавшего летчика жители подняли на руки, он был мертв. Третий же самостоятельно встал на ноги и пошел! Его подхватили под руки военные, пытались подвести к повозке, чтобы скорее отвезти в госпиталь, который находился в селе Рогачевка.

Но он, отстранив всех, пошел проститься с товарищем. Потом его уложили в повозку и повезли в госпиталь. Доехать они успели только до поселка Дзержинский, там он скончался, где его и похоронили.

А мы рассыпались по лугу в надежде собрать останки расстрелянного летчика. Стоя во весь рост, наш физрук Александр Михайлович гонял повозку по лугу. Что удалось найти: часть груди без головы и рук, часть ноги от колена до стопы… Мы понуро брели домой.

У правления нашего колхоза была могила, к которой я часто подходила. В этой могиле был захоронен солдат. Стоял обелиск военных времен, деревянный, с красной фанерной звездой. На обелиске значилась надпись, которую я помню до сих пор: «Здесь похоронен ефрейтор Дрозд Грицко».

А рядом с этой могилкой на зеленой траве головой в сторону реки лежал летчик.

Он был в синем комбинезоне, молодое красивое лицо, русые волосы, правая нога его была перебинтована, бинт весь пропитан кровью. Вскоре принесли гроб. В него положили его и останки расстрелянного пилота, которые удалось собрать.

Так появились рядышком две могилы.

На другой день мы пришли к месту падения самолета, обнаружили глубокую воронку, вокруг были разбросаны обломки металла. Самолет упал почти к подножию кургана, который находится по дороге на поселок Ташлык.

В воронке виднелось кресло пилота. Двое ребят, одного из них помню – Василий Бобков – опустились в воронку и попытались вытащить кресло, вцепившись в ремни. Но сил у них не хватило.

На третий день воронка заполнилась водой.

…Потом, когда оформляли мемориал всем погибшим воинам нашего села, перезахоронили и летчиков. Теперь их прах покоится в центре нашего старинного села, которое появилось в петровские времена, когда царь Петр I строил флот на реке Воронеж.

В нашей деревне готовили паруса для флота, вот почему оно и получило название Парусное.

Автор: Нина Мануковская, село Парусное, Новоусманский район

Источник: «Коммуна», № 119 (25550),17.08.10г.