Фронтовое звание: политрук

В 1970-1990 годы имя Фёдора Двирника было хорошо знакомо читателям нашей «Коммуны» и других газет Воронежа, Россоши, Ольховатки. Фронтовик, участник исторического Парада Победы на Красной площади в Москве 24 июня 1945 года, полковник в отставке, он занимался краеведением, особенно историей родного села Шапошниковка и Ольховатского района в целом, рассказывал об именитых людях, с кем ему довелось воевать и служить в армии.

Сейчас Фёдор Григорьевич живёт в Тамбове - дочь к себе поближе перевезла постаревших родителей. Но связи с воронежской землёй не теряет. И вот очередная встреча с земляком. Прошу Фёдора Григорьевича рассказать о себе.

- Родился я в большой крестьянской семье в 1918 году. После школы окончил в Россоши птицетехникум, работал в райкоме комсомола. Мечтал поступить в лётное училище. По настойчивым просьбам меня направили в военное училище. Но для подготовки не в лётчики, а в политработники для авиации.

Оказался я в Брянске, где услышал: «Вы - будущий комиссар. Это означает - во всём быть готовым переносить сложности воинской службы, быть примером для сослуживцев».

В мороз, по пояс обнажённые, с четырьмя кирпичами в вещевом мешке, с винтовкой и противогазом, мы совершали кроссы в двадцать километров. В летнюю жару отрабатывали «водный режим». С фляжкой воды и сушёной воблой отправлялись в поход в дальнюю деревню. Там, у колодца, стоял знак - «отравлен». Во рту пересохло, пить хочется? Терпи до возвращения в казарму. При отработке тактики встречного боя пришлось однажды «сгонять» за десяток километров, чтобы отыскать гильзу отстрелянного патрона.

Мне, конечно, очень хотелось в лётчики. Но еще курсантом пришлось навсегда зарубить на носу: в армии приказы не обсуждаются, а исполняются безоговорочно. Училище окончил военным комиссаром в звании младшего политрука. Тогда это соответствовало званию лейтенанта.

- Словом, служба началась…

- В Орловском военном округе мне, комсоргу авиабазы дальней авиации, начальник финансовой части выплатил месячный оклад в 750 рублей с напутствием: «Знай, политрук, что твоя зарплата на пятьдесят рублей меньше, чем у Председателя Верховного Совета СССР. Калинин Михаил Иванович несёт ответственность за всю страну. Понимай и ты важность своей службы. Старайся оправдывать высокое доверие».

Тогда слова начфина мне показались неуместной шуткой. Всерьёз их не принял. Уже после войны на музейной выставке увидел партбилет Калинина. А в нём - записи об уплате членских взносов: действительно, из месячного оклада в 800 рублей.

- То были рубежные годы – «сороковые роковые». В Европе уже вовсю грохотали немецкие танки и пушки. Будто играючись, гитлеровцы покоряли страны и народы. Чем занимались в ту пору наши военные? Вы, Фёдор Григорьевич?..

- Готовились к защите Отечества. Служил в дальней авиации. Она, в отличие от фронтовой, предназначалась для нанесения бомбовых ударов на поражение стратегически важных объектов в глубоком тылу противника. Дальняя бомбардировочная авиация в то время только зарождалась. Наша войсковая часть - это 220-й полк и 191-я база 48-й авиадивизии - обживалась на курской земле. Формирование её шло медленно. Небольшими группами прибывали лётчики, штурманы, стрелки-радисты. Экипажи принимали новые самолёты и начинали отрабатывать учебно-тренировочные полёты. Наземные службы разворачивали аэродромную сеть по Черноземью, укрепляли её материальную базу.

От Курска до Орла мотался и я, исполняя поручения начальника политотдела дивизии, батальонного комиссара Данилова. Принимал пополнение новобранцев. Приходилось разрешать самые неожиданные проблемы. То красноармейцы из мусульман отказывались от борща со свининой. То возникали трудности с экипировкой призывников. Принимал на учёт комсомольцев и создавал первичные ячейки. Проводили собрания, политинформации, спортивные соревнования. Постепенно изживали организационную неразбериху.

У меня появилась возможность продолжить прерванную в училище из-за ускоренного выпуска лётную подготовку. Пилот Харитонов пообещал в два-три месяца меня «поднять на крыло»- учил самостоятельно летать. Постигал я азы штурманского мастерства.

Всё спутала война…

- Из ваших рассказов знаю, что новым местом дислокации стал Калининский фронт. Впереди точкой означен на карте городок Ржев, который немцы превратили в неприступную крепость. Фашистские генералы ставили задачу «удержать Ржевский плацдарм любой ценой. Это трамплин, чтобы совершить отсюда прыжок на Москву». Вы не дали гитлеровскому «тигру» прыгнуть. Как это было?

- Зимой сорок второго врагу не давали покоя ни днем, ни ночью пехотинцы, танкисты, артиллеристы. Наша авиация в количественном и качественном отношении оставалась слабее немецкой. Мы только расправляли крылья. Политотдел утвердил меня «военным комиссаром-строителем». Требовалось в кратчайшие сроки, до весенней распутицы в прифронтовой полосе развернуть аэродромную сеть. В непривычной для меня должности пригодился довоенный опыт. Прежде всего, обратились за помощью к местной власти. Здешние жители смогли подсказать, где в лесисто-болотистой местности удобнее размещать взлётные полосы, самолётные стоянки, склады, как разумнее проложить к ним подъездные пути.

Сельское население наравне с бойцами укрепляло авиационные тылы. Дополнительно построили больше десятка полевых аэродромов, улучшили существующие. Уже не кулаком в небо грозили врагу. С созданием в мае 1942-го 3-й воздушной армии заметно возросла ударная мощь нашей авиации.

- Вы оставались в звании политрука?

- Осенью наш командующий генерал-майор авиации Михаил Громов, в мирное время – прославленный лётчик-испытатель, вручил мне медаль «За боевые заслуги». Тогда же повысили в звании. Я стал старшим политруком, что соответствовало строевому званию «капитан». После взятия Ржева назначили помощником начальника политотдела армии по работе с комсомольцами и несоюзной молодёжью. Говоря проще – первым секретарём армейского «обкома комсомола».

- О роли политрука - политического руководителя - в армии военные историки высказывают разное мнение. Как вы к этому относитесь?

- Мало кто знает, что ещё до начала войны, 6 июня 1941 года, Гитлер подписал «приказ о комиссарах Красной Армии». В нём предписывалось «в случае их захвата на поле боя или сопротивления немедленно и безоговорочно уничтожать с помощью оружия». Фашисты знали, что политрук поведёт в бой солдат. Комиссары, «как правило, составляли главную движущую силу советского сопротивления... Они могли быть безжалостными, но в большинстве случаев не жалели и себя» - так объясняли немецкие генералы высокую моральную подготовку советского солдата. Свидетельствую, в рядах политсостава встречались самодуры, карьеристы, трусы, но не они составляли настоящий корпус политработников.

Работу политрука нельзя ни взвесить, ни измерить. В мои задачи, обязанности входило очень многое, что не прописано ни в каком уставе. Жил среди воинов, заботился об их материальном обеспечении, обращая внимание на любые мелочи «фронтового быта».

Перед наступлением в Прибалтике нашу воздушную армию усилили 1-м гвардейским бомбардировочным авиакорпусом из резерва Верховного Главнокомандования. В его составе был полк, сформированный из девушек-добровольцев. К ним-то наши интенданты отнеслись по-мужски. Даже додумались выдать фронтовое довольствие - махорку, водку.

Мне пришлось «наводить должный порядок». При поддержке начальника политотдела девушек-офицеров быстро одели в новое форменное обмундирование: шерстяное платье, берет, сапожки, шинель-пальто. Оборудовали душевые. Заменили постельные принадлежности. Вместо наркомовских ста граммов стали выдавать конфеты, печенье.

Что поразило: лётчицы обижались, к ним командование проявляет жалость - даёт боевые задания «облегчённые», связанные с меньшим риском. Как же их было не жалеть – молоденьких красавиц! Особенно отличились они при штурме Кенигсберга.

Запомнился полевой зимний аэродром. При знакомстве с лётным составом полка начальник политотдела армии сразу заметил щёголя. Офицер был обут не в теплые унты, а в хромовые сапоги «гармошкой». Начал отчитывать, а в ответ услышал: «Второй раз ноги не отморозишь». Штанины комбинезона прикрывали протезы. Пилот представился:

- Гвардии старший лейтенант Маресьев!

Генерал крепко пожал Алексею Петровичу руку.

О «настоящем человеке», Герое Советского Союза скоро узнают в стране и мире. Так мы будем восхищаться и гордиться уже в мирное время первым советским космонавтом Юрием Гагариным. С ним мне тоже довелось служить.

- Знаю, что вы участник Парада Победы?

-Да. За многолетнюю службу в Советских Вооруженных Силах мне пришлось участвовать в десяти военных парадах на Красной площади в Москве. Самый памятный - 24 июня 1945 года. Там тогда, конечно, голова была занята одним - держать воинскую выправку, равнение, рубить по брусчатке строевой шаг. Любил и люблю смотреть кинохронику Парада. Вновь и вновь переживаю ни с чем не сравнимый момент: двести бойцов под барабанный бой бросают к подножью кремлёвских стен двести знамён и штандартов разбитой нами в прах немецко-фашистской армии.

Кстати, вы заметили, в первых кадрах можно видеть, как на участие в торжествах идут, опираясь на посохи, первоиерархи Русской православной церкви?

- Фёдор Григорьевич, политруку-то приходилось бомбить фашистов? Как штурману?..

- Выполнял свои главные обязанности. Над вражеским передним краем под зенитным огнём кидал не бомбы - пачки листовок. Собственноручно выдавал немцам с гарантией на жизнь пропуск в плен.

Автор: Петр Чалый.

Источник: «Коммуна», № 124 (25555),26.08.10г.