Даты и люди. «Фокстрот» в Саргассовом море

Когда три года назад Владимира Спирина пригласили в Управу Центрального района Воронежа, то он долго и мучительно гадал, по какому же поводу. И был приятно удивлён, получая от военного атташе Посольства Кубы медаль «Воин-интернационалист» первой степени. Ведь прошло больше сорока лет с той поры, когда осенью 1962 года четыре советские дизельные подводные лодки пришли в тропические моря, чтобы прикрывать переброску наших ракет на Кубу. Волею судьбы, Спирину пришлось стать участником тех трагических событий, находясь на борту одной из подводных лодок в должности старшины группы ОСНАЗ (радиоразведка).

Шёл четвёртый год службы старшины первой статьи Спирина в разведотряде Балтийского флота, когда стало известно, что набирается команда для отправки на Север. А началось всё с того, что летом 1962 года на Северном флоте организовывалась 20-я эскадра дизельных ракетных подводных лодок, которая, по плану, должна была дислоцироваться на Кубе. В неё входило семь лодок 629-го проекта. На одну из них – «К-153» – и был распределён «осназовец» старшина первой статьи Владимир Спирин.

В конце сентября в базу Ягельная из Полярного прибыли четыре дизельные лодки 641-го проекта 69-й бригады – Б-4, Б-36, Б-59 и Б-130, «букашки», как называли их моряки по литере «Буки». В НАТО им присвоили название «Foxtrot». На этих лодках не было групп ОСНАЗ, поэтому с четырёх подводных лодок 629-го проекта подразделения особого назначения были переведены на «Буки».

Так Спирин оказался на Б-4 «Челябинский комсомолец», которой командовал капитан второго ранга Рюрик Кетов. «Звёздные» начальники решили, что именно эти субмарины лучше всего готовы к реальным боевым действиям. А то, что это возможно, у министра обороны, главкома ВМФ сомнения не было. Недаром на каждую лодку, помимо обычного штатного вооружения, перед походом загрузили по одной торпеде с ядерной боеголовкой. В случае перехвата советских судов подводники должны были нанести по американским кораблям удар из-под воды.

Решение направить подводные лодки, построенные для северных широт и умеренного климата в жаркие тропические моря, граничило с безрассудством. Это всё равно, что белого медведя отправить для выживания в Африку! Ведь на «букашках» отсутствовала система кондиционирования, а температура в отсеках, даже на глубине 200 метров, приближалась к 30 градусам. К тому же они были аккумуляторные, а значит, мы должны регулярно «выползать» на поверхность и подзаряжать аккумуляторные батареи.

Так получилось, но руководство страной и даже министр обороны были уверены: в зону конфликта ушли атомные подводные лодки. Поэтому звёздные маршалы долго не могли понять, почему американцам удалось поднять советские субмарины. Когда начальник штаба 69-й бригады капитан второго ранга Василий Архипов объяснил им о конструктивной особенности этих лодок, заместитель министра обороны, маршал Гречко всё равно остался недоволен действиями «североморцев».

- Я бы на их месте, - мрачно заявил он, - вообще не всплывал.

Но это будет потом, после возвращения, а тогда подводников бросили под американские авианосцы, и никто не брался сказать утвердительно, вернутся ли они.

- Сборы были по-особому секретны. Несмотря на это, мы уже знали, что идём на Кубу, – рассказывает Спирин. – Но официально командир лодки, вскрыв пакет с грифом «Совершенно секретно», объявил экипажу об этом т олько когда вышли в Атлантику. Вслед за нами должен был выйти транспорт, на который нам приказали сдать тёплые вещи - шинели, бушлаты и другие, - чтобы они не «мешались». С трёх лодок сдали, а мы схитрили, разместив их в аккумуляторных ямах. И как же мы потом вспоминали добрым того, кто ослушался приказа!..

Первого октября 1962 года четыре дизельные подводные лодки вышли в море. На Б-4 находился командир бригады, капитан первого ранга Виталий Агафонов и несколько флагманских специалистов. За островом Кильдин «букашки» погрузились и двинулись на запад походным строем.

И пошли корабельные лаги отсчитывать мили и моря - Баренцево, Норвежское, Исландское, Северная Атлантика. Весь переход до Кубы «североморцев» терзали осенние шторма и ураганы. Волны обрушивались с такой силой, что сдирали стальные листы легкого корпуса, гнули леера. Швыряло так, что в аккумуляторных ямах выплескивался электролит, спящих выбрасывало из коек. Чтобы не смыло за борт, верхняя вахта на ходовом мостике привязывалась к перископу.

При форсировании Фареро-Исландского рубежа из четвертого отсека доложили: «Слышу скрежет за бортом!» Каждый подумал: «Вот и приплыли!.. Видимо, зацепились за минреп. Сейчас рванёт!» Из центрального отсека прибежал командир – ухом к борту. Скрежет есть, но он не перемещается на корму. Кто-то догадался, что это, вероятно, оторванный штормом леер трётся о борт. Вздохнули облегчённо: «Слава Богу!» - пошли дальше.

Чем ближе советские моряки подходили к тропикам, тем жарче становилось в отсеках. Даже глубина не охлаждала перегретые корпуса лодок. Температура в отсеках стояла под 55 градусов Цельсия, а в дизельном - все 60. Пришлось ввести новую форму одежды для личного состава: голый торс и трусы. Пот лился ручьями, не переставая, как в бане. Люди падали в обмороки, приходили в себя - и снова становильсь на вахту. Были люди, которым за весь 90-суточный поход не удалось сделать и глотка свежего воздуха.

- Вот в таких нечеловеческих условиях мы находились больше месяца, - продолжает вспоминать Спирин. – К тому же дистилляционных установок как таковых не было на лодках. Вода шла только на приготовление пищи. Говорить о том, чтобы умыться или побриться, - исключено. Личный состав как гигиену соблюдал? Доктор ходил со стаканом спирта, смачивал тампон и выдавал каждому для того, чтобы дезинфицировать кожу. Мы были всё время потные, теряли много в весе - до 50 процентов. Происходило обезвоживание организма.

ВМС США прочно заблокировали подход к острову Свободы. 183 корабля - против четырёх советских субмарин. Мало того, в воздухе постоянно несли боевое дежурство самолёты базовой патрульной и противолодочной авиации. Прорваться сквозь строй такой армады было делом безнадёжным. Подводные лодки, заняв свои позиции, ждали указаний из Москвы. Американцы устроили настоящую охоту на советские субмарины, стараясь всеми дозволенными и недозволенными способами поднять их с глубины на поверхность.

Владимир Спирин из радиоперехвата узнает, что все три советские «букашки» по разным причинам вынуждены были всплыть. И только Б-4 ни разу не показала «натовцам» свою рубку. Хотя и ей тоже порядком досталось.

- Мы шли в надводном положении, когда вдруг верхняя вахта увидела американский самолёт, - вспоминает Спирин. – Он летел с выключенной РЛС, потому мы его своевременно и не обнаружили. Срочно погрузились, а вскоре услышали взрывы. Это американцы швыряли в воду сигнальные гранаты: три взрыва, по международному коду, - приказ немедленно всплыть. Но наша лодка стремительно погружалась. Уходили мы сутки. За это время акустики насчитали 98 взрывов.

Через две недели нас снова обнаружили: напоролись на их гидроакустические буи, которые были разбросаны в районах нашего пребывания. Откуда было знать, что нас в Саргассовом море подстерегает мощная и разветвленная система подводного целеуказания «СОСУС»? Отрывались суток пять. Нам повезло – аккумуляторы были полностью заряжены, и нам удалось уйти от американцев. За эти пять суток насчитали около 300 взрывов. Взрывы глубинной гранатой были настолько близкие и сильные, что лопались плафоны, а однажды выбило сальник в боевой рубке. Устранять прорыв воды взялся сверхсрочник Костенюк. И он спас лодку от затопления. Его вытащили в полуобморочном состоянии, отходили компотом из персиков. Другого душа просто не принимала.

За тот мужественный поступок командир корабля представил Костенюка к ордену Красной Звезды. Но он и весь личный состав субмарин ничем не были отмечены за этот поход. Командиров вообще грозили наказать за то, что они нарушили скрытность. Но в ситуацию вмешался главком ВМФ, и всё было «спущено на тормозах». А для моряка не наказание - лучший вид поощрения.

Охота на русские дизельные подводные лодки продолжалась больше месяца. 17 ноября пришёл приказ возвращаться домой. В середине декабря увидели моряки родные сопки, укутанные снегом. Вот тогда и пригодились тёплые вещи, спрятанные в аккумуляторных ямах. А экипажи трёх лодок остались в робах и тропической форме – транспорт с тёплыми вещами не вернулся с Кубы. Пришлось в срочном порядке на базе подыскивать морякам зимнюю форму одежды.

Шёл пятый год службы старшины первой статьи Спирина. От поездки в дом отдыха, полагающейся после дальнего похода, он отказался. Хотелось Новый, 1963-й, год встретить дома. 31 декабря Владимир добрался до родной деревни Большие Ясырки, что в Аннинском районе Воронежской области.

После службы устроился работать в Воронежское конструкторское бюро химавтоматики( КБХА). Восемь лет трудился на горизонтально-расточном станке. Окончил Воронежский политехнический институт, сейчас работает в должности ведущего конструктора.

Владимир Спирин

19 марта Спирин неизменно вспоминает своих братишек-«североморцев». Ведь День моряка-подводника – это и его день.

Автор: Валерий Казанов.

Источник: «Коммуна», № 39 (25470), 19.03.10г.