«Понять, что русский по судьбе…»

В новую книгу избранных стихотворений борисоглебца Игоря Лукьянова «По воле Бога и судьбы», вышедшую в Москве, в Издательском доме «Сказочная дорога», вошли произведения, публиковавшиеся ранее в журналах «Аврора», «Подъём», «Наш современник», «Молодая гвардия», «Приокские зори» и других изданиях.

Евгений НОВИЧИХИН

Разумеется, любая подобная публикация – своеобразный «знак качества» для поэта. Но понятно и то, что читательская аудитория слишком разнообразна, и поэтические пристрастия у всех различные. Да что там читательская аудитория! Даже по отношению к жизни мы все – разные, и Лукьянов остро это осознаёт:

Одному бы
Сдаться на потребу
Всех земных пороков
                      и страстей…
А другому –
Посмотреть бы в небо
С гулким криком
Русских журавлей…

Во вступительном слове к сборнику, написанном Александром Лысковым, о поэзии Игоря Лукьянова сказано так: «В каждом стихотворении – ощущение космоса, вечности, Бога. Соотнесение с этими великими константами собственных человеческих мыслей, чувств и поступков».

На мой взгляд, поэт Игорь Лукьянов именно таков.

Автору книги по душе гвалт грачей под мартовским небом, гремящий в овраге ручей, грусть метели за окном, родные поля, луга и леса. Лукьянов знает, где его корни, и гордится ими: «Я родился в рабоче-крестьянской стране // И воспитан на слове «товарищ». Нет, автор книги не склонен идеализировать прошлое. Но есть нечто важное для него, что не вычеркнуть из памяти. В ней возникает, например, привокзальный перрон его юности, с которого он видел, как «поезда гнала страна, уголь шёл, летела нефть – грузы Родины великой»:

Хоть и были
                 тюрьмы, зоны…
Сотрясалась
                 твердь перрона
Государственной стопой…

На фоне всего радостного и светлого поэту вдвойне больно видеть «лизоблюдов, пройдох и рвачей», «ловкачей словес – лукавцев всех калибров», «воров и скоморохов», «ограбление ложью», «сверхпаденье в цене на слова о душе, о добре, словно место им лишь в словаре». Он не может смириться с тем, что сегодня «нет и в помине души, есенинской болью пропетой», что повсюду «бесится песня чужая чужой похотливой крови». В стихотворении «Метро – 2003 год» он рассказывает, как «в проходе стольного метро» ползёт спившийся десантник. «Ползёт по грязи, как по полю», и грязь эта, увы, морального плана:

Ползёт солдат,
                  ползёт к своим…
Своих – ни впереди,
                 ни сзади.

«Жрёт всё святое потребленья молох…» Для Лукьянова бездуховность – одна из главнейших причин того, что «дымки отчизны покрывает мрак». К этой теме он возвращается снова и снова: «Душою общество скудеет, // Все смыслы к «бабкам» сведены».

В своём неприятии всевозможных жизненных перекосов поэт бывает ироничным. Но ирония эта – горькая:

Доведут нас
эти «фейки, Эти «хайпы»,
эти «лайки».
Покоримся этой фене
И залаем, как собаки…

Взяв эпиграфом к одному из стихотворений бессмертные строки Александра Блока («В этот город торговли // Небеса не сойдут…), Игорь Лукьянов утверждает:

В черте
                 буржуазного шика –
И звуков его, и огней
Порою до боли безлика
Россия сегодняшних дней.

Сердце поэта переполнено тревогой:

Не попал под бревно,
                        под цистерну,
Что свалились
                       на душу мою,
Но зато угодил
                       под систему,
Где вольготно
                       жулью и ворью.
Распустились
                       сыны беззакония…
Государство
трещит по швам.
Казнокрад со свечой
                       к иконе,
Словно в офис,
                    проходит в храм…

Понятие человеческого греха для Игоря Лукьянова – совсем не относительное, а вполне определённое. В стихотворении «Начнётся война…» оно выглядит достаточно жутко:

Начнётся война,
И спалит нас
один крематорий.
Чистилища печь загудит,
от земли до небес.
И горя не будет…
Оно для кого-то ведь –
Горе.
Лишь вздыбится
Грех мировой,
Как обугленный лес.

Поэт остро чувствует грань между вечным и сиюминутным, преходящим:

Пред бездомьем
                до смерти есенинским,
Пред хибарой,
                где кончил Рубцов,
Что вы стоите
               с вашими песнями,
Обладатели
              вилл и дворцов?!

В этом же русле Игорь Лукьянов размышляет и о своей работе – о поэтическом творчестве:

К славе пробиваются
                                  поэты –
Кто поэмой,
Кто строкой одной.
Остаётся
                                 песней недопетой
Их судьба,
где времени в обрез.
Нет больших
и маленьких поэтов –
Есть поэты с небом
или без…

Автор книги убеждён: поэтическая Муза «нема без гласа Бога»:

Перед белым храмом
                                 на колени
Упаду я – русский человек.

«Понять, что русский по судьбе» – эту цель поэт ставит как себе самому, так и своему читателю.

Несмотря на многие грустные строки сборника, на бескомпромиссные оценки поэтом негативных явлений жизни, я бы назвал новую книгу Игоря Лукьянова оптимистичной, жизнеутверждающей. Вспоминая «пацанов пятидесятых», восторгавшихся Котовским, Щорсом и Камо, которых поносят в наши дни «и толстопузый политолог, и ушлый кандидат наук», поэт уверен, что страна придёт к праведной цели:

Герой останется
                                героем.
Дерьмо останется
                               дерьмом.

И совсем не случайно в стихотворении «Оптина Пустынь» звучит:

…всею душой богомольца
Уверен в бессилии Зла,
Коль есть надо мною
                       под солнцем
Святые твои купола…

Гражданственность – характерная черта всех предыдущих книг Игоря Лукьянова. В новом сборнике поэт вышел в новые слои мироощущения и раздумий о месте человека в жизни, о борьбе добра со злом, о кризисе духовности в современном мире. Книга «По воле Бога и судьбы» – яркий пример того, как поэт, пытаясь высказать себя, выражает думы и чаяния многих своих современников.

Источник: газета «Коммуна» | № 92 (26940) | Вторник, 3 декабря 2019 года