Гость «Коммуны».Звёздный пульс

10.04.2010

Наш земляк Владимир Дегтярёв не только занимался космической медициной, но и сам был членом отряда космонавтов и готовился к орбитальному полёту

Накануне Дня космонавтики в редакции «Коммуны» побывал один из отечественных авторитетов в области космической медицины, доктор наук и профессор, генеральный директор предприятия «Новые восточно-европейские технологии» Владимир Александрович Дегтярев.

Он живет и работает в Москве, а Воронеж – его родина, милый сердцу город, куда он приезжает по делам службы и поклониться родительским могилам. Александр Дмитриевич и Ирина Григорьевна, царство им небесное, дали сыну хорошее воспитание; с серебряной медалью Владимир в вузах был нарасхват: «Бауманка», например, его приняла по одному собеседованию. Но он совершенно неожиданно для родных и для себя остановил выбор на Воронежском медицинском институте, да и то не окончательно.

После первого курса напросился в армию, в Военно-медицинскую академию. В войсках начинал младшим лейтенантом в должности врача парашютно-десантной части. Вскоре его заметили и направили проходить дальнейшую службу в секретный НИИ, занимавшийся исследованиями в области авиационной и космической медицины.

– Здесь меня определили на участок работ, связанных с отработкой систем аварийного покидания космонавтом его корабля. Что делать, если ракета-носитель взорвется на старте? Верно, море огня. За считанные секунды будущий покоритель Вселенной превратится в прах. На «Востоках» тогда еще не было системы аварийного спасения, срывавшей весь аппарат и уводившей его в сторону. Но катапульта была приспособлена в критический момент спасти человека. Один пороховой заряд выбрасывал кресло с космонавтом вверх, второй уводил за пределы огненного моря – такой механизм двойного действия, – вспоминает Дегтярев. – Катапультирование отрабатывали сначала с весовым макетом, потом садились испытатели. Ох, и тяжкая у них была доля! На их синяках и шишках, на их переломанных костях начиналась пилотируемая космонавтика. Причем громкая слава доставалась покорителям Вселенной, а им, безымянным ввиду особой секретности, можно сказать, громкая тишина.

Фотография из личного дела слушателя-космонавта
Центра подготовки космонавтов В.А.Дегтярёва.

Был такой Валерий Головин. Человек- легенда. Чего он только не испытывал. Какие только аварийные ситуации не отрабатывал. Позвоночник загубил напрочь. Был как комок нервов.

И вот, после очередной отработки аварийного катапультирования, в скафандре да на воду, позволил себе Валерий рюмку-другую. В разговоре, может, и ляпнул чуток секретного. Сам секрет-то ценой в копейку. Но тогда по этой части строго было. Донесли на мужика. Так отобрали у него пропуск и сказали, что в его услугах больше не нуждаются.

С горя выдающийся испытатель выпил бутылку водки, сгреб в карман ордена и медали и - выбросился с пятого этажа своей квартиры в Жуковском. Пока летел – передумал помирать. Сгруппировался и… поднялся на своих двоих до квартиры. Дочь открыла на звонок дверь, и тогда только он попросил ее вызвать врача: «Что-то мне нехорошо…» Умер он, тридцатисемилетний, уже в больнице: лопнула от удара о землю диафрагма, и разрыв защемил сердце.

Гагарин на Головина молился – он его скафандр испытывал! На похоронах Валерия Ивановича народу было тысяч десять.

Дегтярев отвечал за медицинскую часть испытаний системы аварийного спасения: как действуют перегрузки на человека, что с его психикой, как ведут себя сердце и сосуды, как в итоге подготовить космонавта к нештатной ситуации. Разведка доносила о спешке, с которой американцы готовятся к запуску своего «Меркурия» с человеком на борту.

А группа испытания, в которой был наш земляк, все не давала «добро» –доводила гарантию спасения космонавта до ста процентов. И только за несколько дней до исторического старта Владимир Дегтярев поставил свою подпись в соответствующем документе.

Советская космическая программа предусматривала длительные орбитальные полеты, подготовку к облету Луны и посадку космонавта на ее поверхность, а то и на Марс. Случись заболеть кому там, на звёздной дороге, – как помочь? Карету «Скорой помощи» не пошлешь, санитарный самолет - тоже.

Врач Дегтярев вплотную занялся вопросами дистанционного диагностирования космонавтов, а параллельно - кандидатской диссертацией. Разрабатывал специальную аппаратуру, которая со временем позволит передавать на Землю целый комплекс сведений о состоянии человека на всех этапах полета – старт, выход на орбиту, пребывание в невесомости, торможение в атмосфере, приземление. Как бы ни храбрились космонавты, какую бы крутизну на себя ни напускали, и у них, этих суперменов, случалась надобность идти на поклон к врачу. От насморка не убережешься, аппендицит может обеспокоить, да мало ли еще какие проблемы. По роду своей деятельности Владимир Дегтярев был знаком и с этой, непарадной, стороной жизни отряда космонавтов.

– На орбите тоже космонавты болеют, – продолжает свой рассказ гость «Коммуны». – Огромный риск заставляет нервничать. Полетят двое вроде бы друзьями, а в космосе из-за пустяка дуются друг на друга. И самый страшный для здоровья враг – невесомость.

В 1976-м полетели Волынов с Жолобовым на «Союзе-21».

Командир экипажа Волынов был из первого набора космонавтов – знаменитой «гагаринской двадцатки». Долго ждал очереди в небо. Освоил и «Восток», и «Восход», и «Союз», тренировался по программе подготовки полета на Луну. Много раз был дублером, пока не слетал сам в 1969 году. Тогда едва не погиб. Приземление было нештатным, экстремальным, повредил четыре зуба. Его на несколько лет отстраняли от полетов на орбиту, он все же добился возвращения в отряд космонавтов. Все эти житейские перипетии сказались на его характере определенным образом.

Что касается Жолобова, то он тоже долго шел к своему первому полету в качестве бортинженера.

Поселились они на орбитальной станции «Салют-5». Эта штука - сугубо военного назначения, с мощнейшим телескопом, настоящее ее имя «Алмаз». Им их отцы-командиры из Минобороны понадавали всяческих заданий - спать некогда. Я как врач должен был обслуживать этот экипаж с земли. Предупреждал ответственных за военную тематику, что надорвут ребят. Мне отвечали, что, дескать, «они офицеры для нас, а не космонавты».

Кончилось тем, что у Жолобова начались сильные головные боли.

«Володя, как обручем сдавливает», жаловался он мне по закрытому каналу связи «врач - пациент». С Волыновым вдобавок поругался. Я его успокаивал как мог, даже созвонился с самим Чазовым, медицинским светилом первой величины, пользовавшим, если кто помнит, самих членов Политбюро. Он полчаса меня консультировал. Потом уже я Жолобову советы давал. Таблетки назначил, а их, вопреки всему, на борту не оказалось, нашелся только анальгин в аптечке спускаемого аппарата: или на Земле забыли положить, или предыдущий экипаж посещения скушал.

Надо было брать на себя ответственность за рекомендацию прервать полет. На 49-е сутки спускаемый аппарат «Союза-21» приземлился, хотя планировалось им в космосе быть гораздо дольше.

Волынов на меня потом долго обижался. А Жолобова вскоре списали по состоянию здоровья. Зато в космос слетал и живым вернулся.

Шанс слетать в космос был и у самого Дегтярева. В конце 1963 года «на верху» было принято решение срочно переделать одноместный «Восток» в трехместный «Восход».

И тут надо было американцам показать кузькину мать: те готовили к полету двухместный «Джемени». Из «Востока» кое-что убрали. В частности то, над чем работал в свое время научный сотрудник Дегтярев, – катапультируемые кресла. Космонавтам надлежало лететь без скафандров, приземляться в самом спускаемом аппарате на парашюте с применением пороховых двигателей мягкой посадки. Риск был очень и очень большим. Экипаж должен был состоять из военного командира-космонавта, ученого и врача. Старт наметили на август 1964 года.

Также срочно надо было набрать людей и подготовить их для полета такой компанией. Искали кандидатов в близких по профилю научных учреждениях и конструкторских бюро – в Академии наук, институте авиационной и космической медицины ВВС, ОКБ-1 С.П.Королева. Для них сделали некоторые поблажки по здоровью. Например, по зрению и слуху. А вот требования к устойчивости вестибулярного аппарата завысили, поскольку времени для предполетных тренировок оставалось мало: американцы наступали на пятки. Допускалось наличие некоторых дефектов здоровья, не имеющих отношение к переносимости факторов космического полета.

Большое количество претендентов на полет было от медицины – человек пятьдесят. Королёвское бюро настаивало на полете в качестве бортинженера Константина Феоктистова - ведущего проектанта первых советских космических кораблей. Военные быстро определились со своими кандидатами, отдавая заслуженно первое место среди них Владимиру Комарову.

Дегтярев успешно прошёл через сито строжайших медицинских комиссий, но до спецподготовки дело не дошло. 12 октября 1964 года с задержкой на три месяца «Восход-1» стартовал без него, с экипажем в составе командира корабля Владимира Комарова, бортинженера Константина Феоктистова и коллеги Владимира – Бориса Егорова из Института медико-биологических проблем Минздрава СССР, специализировавшегося на оказании срочной медицинской помощи космонавтам сразу же после приземления спускаемого аппарата.

В 1965 году Дегтярев снова проходил медицинскую комиссию. С этой сложнейшей задачей он справился блестяще. Медики дали согласие на его зачисление в отряд космонавтов. Дала «добро» и не менее строгая мандатная комиссия. У космического врача появилась исключительно редкая возможность на практике, самому проверить в деле разработанную им аппаратуру для углубленных обследований состояния здоровья космонавтов, опробовать свои собственные методики в условиях коварной невесомости. Наконец, на себе самом испытать эту аппаратуру и эти методики! Не лететь же просто так, на одни сутки всего-то, чтобы американцы обзавидовались очередному успеху Советов.

Генерал Н.П. Каманин, руководивший тогда Центром подготовки космонавтов, про 16 килограммов груза – столько Дегтярев хотел взять с собой в командировку – и слушать не захотел.

У Каманина нрав был крутой, спорить с ним Дегтярев не стал. Написал рапорт с просьбой отчислить из отряда космонавтов, сделав таким образом выбор в пользу науки, в пользу космической медицины. 17 января 1966 года главком ВВС маршал Вершинин подписал приказ № 37, которым эту просьбу удовлетворил.

В том же году Владимир Дегтярев защитил диссертацию, стал кандидатом наук и еще активнее, целеустремленнее занялся совершенствованием аппаратуры для углубленных обследований состояния здоровья космонавтов в полетах на новых кораблях серии «Союз», изначально предназначавшихся для советской лунной программы, и долговременных орбитальных станциях «Салют».

А что касается «Восхода», то, как известно, эта программа оказалась краткосрочной. Будущее отечественной пилотируемой космонавтики уже не могло быть связанным с переделанным «Востоком». После двух стартов программу закрыли.

Как космический врач Дегтярев был свидетелем и громких побед своей страны на поприще покорения Вселенной; и малозаметной, но так необходимой работы в конструкторских бюро, в медицинских лабораториях, на испытательных полигонах и секретных предприятиях; и трагедий, уносивших жизни первопроходцев.

В 1967 году погиб Владимир Комаров, испытывавший первый «Союз».

–Это был, пожалуй, самый умный космонавт из первых наборов, – считает Дегтярев. – Высокообразованный, смелый, физически крепкий человек...

Нам, воронежцам, должен быть дорог тот факт, что Владимир Михайлович учился в нашем знаменитом Борисоглебском военном авиационном училище летчиков. Потом окончил академию имени Жуковского, с дипломом авиаконструктора пришел в НИИ ВВС. Здесь, а потом и в отряде космонавтов, он был, по сути, испытателем новой, невиданной доселе техники. Мало кто знает: дублером Комарова значился тогда сам Юрий Гагарин.

С Юрием Алексеевичем Дегтярев встречался в последний раз за несколько дней до его трагической гибели в марте 1968-го. Пообщались накоротке, всего минут десять. Первый космонавт планеты был в хорошей форме, жизнерадостен. В общем, ничто не предвещало беды. Но беда пришла. Гагарин погиб во время тренировочного полета вместе с инструктором Серегиным.

Домыслы всякие там – о происках врагов, инопланетянах, воздушных зондах, помешавшем другом самолете, нездоровье пилотов –Владимир Александрович напрочь отметает и справедливо считает причиной авиакатастрофы неполадки в самолете, стоившие дорогой жизни Первого космонавта.

А в семьдесят первом - новая беда.

При возвращении с орбиты погиб экипаж «Союза-11» в составе: Георгий Добровольский, Владислав Волков, Виктор Пацаев. На самом деле лететь должны были Алексей Леонов, Валерий Кубасов и Петр Колодин.

На «Байконуре» за три дня до старта традиционное обследование показало затемнение в легких Кубасова. Космонавт чувствовал себя нормально, не жаловался, поэтому вердикт врачей встретил, по словам Дегтярёва, в штыки. Это потом выяснится, что виной всему - цветочная пыльца, вызвавшая аллергию. А тогда, по правилам космической медицины, основной экипаж от полёта отстранили, в космос отправили дублирующий.

– На «Байконур» я летел вместе с дублерами. В самолете механики с Волковым резались в карты, переживательный Пацаев пытался читать книгу, а Добровольский плеснул в два стакана водки и с бутербродами пришел к моему креслу, – вспоминает Дегтярев тот, почти сорокалетней давности день. – «Давай, - говорит, - Володя, выпьем в последний раз…»

Слово это – «последний» – уже тогда бритвой резануло по сердцу, посеяло в душе какое-то недоброе предчувствие.

Так и случилось. При возвращении на Землю, на стокилометровой высоте, произошла разгерметизация спускаемого аппарата. А летали без скафандров...

Годы работы на космос были для Дегтярева военной службой в Институте авиационной и космической медицины, принадлежавшем оборонному ведомству. Здесь он получил звание полковника медицинской службы, защитил докторскую диссертацию по теме «Кровообращение человека в условиях длительного космического полета», стал признанным специалистом своего дела. В отечественных и международных энциклопедиях и справочниках по аэронавтике и исследованию космического пространства есть фамилия Дегтярева. Про него сказано, что он - космонавт. И, как бы с скобках, уточняется: не имеющий опыта космических полетов. Но зато у него есть гигантский опыт медицинского обеспечения этих полетов, изложенный почти в двухстах научных работах.

В гражданской жизни Владимир Александрович продолжил заниматься исследованиями в области медицины, адаптировал, если можно так сказать, к земным условиям многие свои космические методики и аппаратуру. Если раньше он собирался везти на орбиту целый пуд, то теперь всё умещается в коробочку размером с ладонь. Поднакачав на руке известную пережимную манжетку, с помощью этого дегтяревского прибора можно снять почти двадцать параметров деятельности сердечно-сосудистой системы человека, а не только узнать верхнее и нижнее артериальное давление.

Из самой глухой деревни, где есть выход в Интернет и компьютер, показания прибора легко передать в любой медицинский центр и почти сразу же получить исчерпывающие сведения о характере заболевания и методике его лечения. Это настоящая инновация.

– В нашей стране высока смертность от сердечно-сосудистых заболеваний – 56 процентов от числа умерших. Врачей и диагностического оборудования не хватает. Наш аппаратно-программный комплекс способен снять остроту проблемы. Везде, где прошла его апробация, отзывы самые лучшие. Например, поликлиника в городе Домодедове его использует уже восемь лет. Дорогая мне Воронежская медакадемия предлагает свои возможности и ресурсы, справедливо полагая, что Воронежская область могла бы выступить в качестве пилотного региона для апробации и внедрения в систему этого комплекса для оказания первичной медико-санитарной помощи населению. Дело за малым – внедрить прибор в производство. Есть предприятия, готовые взяться за его изготовление в промышленных масштабах.

Вопрос упирается в финансирование.

- Куда ни пойдешь – везде глухая стена, сетует гость «Коммуны». – Вот хочу встретиться с вашим губернатором Алексеем Васильевичем Гордеевым. Он человек прогрессивный, должен заинтересоваться.

Владимир Александрович Дегтярев. .

Четвертого апреля бывшему космонавту СССР и поныне активно работающему ученому-медику Дегтяреву исполнилось 78 лет. А выглядит он раза в два моложе - столько в нем энергии, энтузиазма.

С Днем космонавтики Вас, Владимир Александрович!

Автор: Виталий Жихарев.

Источник: «Коммуна», № 52 (25483), 10.04.10г.