Штрихи к портрету. Пробуждение Снегурочки

Елена Лукиных работает в Камерном театре с конца 90-х, закончив Воронежскую государственную академию искусств. Она вошла в обновлённый состав «Береники» Расина как исполнительница главной роли. Особых откликов этот спектакль не вызвал в отличие от первой редакции.

В то время женский состав Камерного был очень сильным: темпераментная Татьяна Кутихина, нежная Наталья Шевченко, эксцентричная Наталья Когут. Трудно на фоне таких актрис привлечь к себе внимание. Если Лена чем-то и выделялась, так это эффектной внешностью: хрупкая блондинка с большими голубыми глазами, она казалась такой незащищенной!..

Меня удивили её слова из интервью, данного ею в начале сценической карьеры журналисту Феликсу Грозданову: «Что такое жизнь? Полотно Босха, состоящее из прекрасного и безобразного, звериных инстинктов и райских кущ. Понять это невозможно (можно просто сойти с ума) – надо просто принимать. Мир реальности и мистики, ирреальный и зыбкий. Как Театр».

Странное суждение для юной души, только-только вступающей в жизнь! Хотя, как знать…

Она вступала в мир Камерного осторожно, на ощупь, как бы присматриваясь и прислушиваясь: мы ли это? Даже первая наиболее заметная работа – Зина в легендарном уже «Дядюшкином сне» - особых восторгов у критиков не встретила. Взахлеб хвалились Кутихина, Шевченко, Абдулаев, Когут. А про Зину вот что: «Е.Лукиных – Зина – то угловатая эмансипированная девушка-нигилистка, то возвышенная романтичная натура, уязвленная мерзостью обыденной жизни» (Екатерина Данилова); «Вялая и анемичная Зина Елены Лукиных (представьте себе пародию на школьную учительницу химии, одетую как девочка-Пьеро) уныло страдает» (А.Филиппов, газета «Известия»).

Мне тоже показалось, что Елена не совсем преодолела механичность куклы, - ей не хватало органичности, широты дыхания. Слишком ощущалась заданность предложенного ей рисунка.

«Двенадцатая ночь» В.Шекспира, решенная режиссёром М.Бычковым, как современное шоу, лишилась глубины и романтичности. Журналист М.Федорина писала: «Увы, утонул в море фарса и главный женский образ пьесы. Оливия в исполнении Е.Лукиных напоминает то ли фотомодель, то ли поп-звезду: черные очки в пол-лица, траурный плащ, распахивая который перед Цезарио-Виолой, она демонстрирует ярко-розовый купальник. Жесты её изломаны, мимика надрывно-капризна. Влечение Оливии к юному Цезарио Лукиных изображает как очередной каприз – а ведь в шекспировской пьесе речь идёт о страстной влюблённости!»

Описано всё правильно, но не будем забывать, что Лукиных вновь послушно выполняет здесь режиссёрский рисунок. Она держится уже более уверенно, чем в «Дядюшкином сне», тем более что перед «Двенадцатой ночью» у неё уже был опыт работы над большой ролью – это «Фрёкен Жюли» А.Стриндберга. Эта роль, потребовавшая от актрисы огромной самоотдачи, единодушно признаётся удачей, и здесь уже можно говорить об особенностях творческой индивидуальности актрисы. Присущая ей эмоциональная холодность очень подходит к роли Жюли. Героиня боится страсти и тянется к ней. Капризная, нервическая, изломанная – героиня эпохи декаданса. В противовес земной чувственной Кристине (Н.Шевченко) Жюли нежизнеспособна и напоминает трепещущую бабочку, век которой недолог. Шлейф этой роли тянется и к Оливии.

В спектакле «Облом OFF» по пьесе М.Угарова Елена Лукиных лишает свою Ольгу Ильинскую всякого обаяния. В этом образе есть что-то от «синего чулка», от назидательной учительницы, и руководствуется она не любовью, а желанием «спасти», что тоже вымученное, а не живое чувство. Но таков замысел режиссёра, который видит и в Ольге, и в Штольце те самые «половинки» и «осьмушки» человека, которых всячески стремится избежать Илья Ильич, горюющий об утраченной цельности человеческой личности.

Второй убедившей всех ролью Лукиных стала Снегурочка в «Зиме» Евгения Гришковца. Фигура во многом ирреальная, она время от времени предстаёт перед двумя остальными действующими лицами – солдатами (К.Тукаев и А.Новиков), принимая обличье знакомых им образов. То она – одноклассница на первом свидании, то склоняющаяся над замерзающими родственница. А может быть, даже сама Смерть?

По словам актрисы, режиссёр Михаил Бычков так формулировал её задачу: «Ты играешь, ты - зверёк, для которого другие действующие лица – добыча, как мышка для кошки, но они ещё и объект игры. Ты начинаешь с ними взаимодействовать. Потом они вдруг, в каком-то разговоре, в воспоминании рождают женский образ, и ты подхватываешь предложенное ими, отчасти преображаясь. Не череда превращений, а смешение – это интереснее артисту сегодня, чем калейдоскоп образов».

Но самый большой взрыв разногласий у критиков вызвала её Геда Габлер из одноимённого спектакля по пьесе Ибсена. Совершенно убрав ницшеанский мотив сверхличности и стремления к Красоте, Бычков превратил Геду в заурядную истеричку. «Она убеждена, что создана для чего-то иного, и недостижимость этого приводит её в состояние постоянного раздражения, злобного недовольства и откровенного пренебрежения окружающими. В ней живут зависть, расчёт и безумная страсть к самоутверждению. Обычная бездумная безнравственность», - писала критик Алла Ботникова.

Понятно, что режиссёр подобным образом осовременивает пьесу, безжалостно разоблачая эгоизм героини. Но всё-таки это очень мельчит образ. Мелкие истерички не убивают себя, как это сделала Геда, а продолжают отравлять жизнь окружающим. А зритель наш любит сочувствовать героине. Поэтому Геда и оттолкнула от себя, несмотря на возросшее мастерство актрисы. Ну и сколько можно было блуждать в холодных северных странах, изображая бездушных эгоисток?

Какое-то время Лена вообще не появлялась на подмостках Камерного, а когда вышла, то многие её просто не узнали. Она изменилась - и внешне, и внутренне. В спектакле «До и после» по пьесе современного немецкого драматурга Р.Шиммельпфеннинга в первых представлениях её не было (даже в программке не обозначена), а позже она возникла в роли женщины по прозвищу Сверчок.

Так вот, в первом случае это повесть о мелких людишках и мелких страстишках, а с появлением героини Лукиных всё представление вдруг обрело другой смысл. И не то, чтобы она была крупнее остальных действующих лиц, просто в её игре доминируют теплота и человечность, которых другие герои лишены. И мне вспомнилась её Ада из «Каина», когда она держит свёрток с ребёнком, откуда идёт свет. Света – вот чего так долго не хватало её героиням. Света и сострадания к ним.

В последней по времени премьере – «Электра и Орест» - Лукиных играет две роли: сестёр Клитемнестру и Елену. Она выстраивает их на контрасте: пламенно-рыжекудрая, с тёмными подглазьями Клитемнестра, уставшая нести груз мужеубийства, и глупенькая блондиночка Елена, которую опьяневшие от крови Электра и Орест сначала берут в заложницы, а потом убивают. Она так и не успевает понять, почему. И так её пронзительно жаль!... Возросшее мастерство актрисы сказалось и во внешнем рисунке ролей, и, конечно, в психологических оттенках. Эта безупречная работа принесла Елене победу в конкурсе «Итоги сезона» в номинации «Лучшая женская роль второго плана».

Актриса ещё очень молода, и её ждут, надеемся, новые роли и новые победы. Радостно думать, что она не останавливается в поисках наиболее убедительных решений в создании своих образов.

Автор: Людмила Романова, театровед.

Источник: «Коммуна», № 55 (25486), 16.04.10г.