История. Алексей Кольцов и крепостное право

24.08.2011

Высочайший Манифест «Об отмене крепостного права» Император Александр II подписал 150 лет назад, 3 марта (19 февраля ст. стиля) 1861 года. В жизни крепостных крестьян отныне открывались совершенно новые возможности. Если они пожелают ими воспользоваться. Манифест предоставлял им личную свободу и общегражданские права. Но акцентировать внимание на переменах в жизни только крепостных крестьян, на наш взгляд, не совсем верно. Ибо существование института крепостного права на Руси в течение нескольких столетий существенным образом влияло на жизнь всех социальных слоёв общества, формируя и экономику и психологию. Это наглядно можно представить, обратившись к жизни и творчеству поэта Алексея Кольцова.

Кулацкий сын

В 30-е годы века минувшего этого определения было достаточно, чтобы быть расстрелянным, сгинуть в недрах таёжной Сибири или Северного Урала. В перечне определений понятия «кулак» у Владимира Даля есть такие – «…прасол, гуртовщик, скупщик и отгонщик скота, сводчик, особенно в хлебной торговле, на базарах и пристанях…» Всем этим занимался Алексей Кольцов, так как был сыном богатого купца-прасола. Прасол – торговец скотом.

По преимуществу степная, Воронежская губерния во времена Кольцова, в годы 1820-е - 1830-е, была скотопромышленная, потому что имела много удобных пастбищ и водоёмов. Недаром среди фамилий нашего края нередко и сегодня встречаются Прасоловы, Прасловы…

Как утверждают современники поэта, купечество Кольцовых было разностороннее, торговые операции велись с размахом. Недаром большой дом Кольцовых с огромным садом располагался в Воронеже на Большой Дворянской, неподалёку от губернаторского.

Кольцовы арендовали пастбища, откармливали на них купленный скот (тысячи голов овец и коров), забивали откормленный скот на бойнях, продавали мясо, завязывали отношения с винным заводом, поставляющим барду для скота (на этой почве 20-летний Кольцов в 1830 году познакомился в Острогожске с сыном владельца завода Николаем Станкевичем, который и вывел его в мир большой русской литературы). Кроме того, Кольцовы засевали большие площади зерном, выращивали и продавали его, покупали, рубили и продавали лес. Отец содержал в Воронеже большой дровяной склад.

Судьба распорядилась так, что из 18 детей, родившихся в семье купца Василия Кольцова, сын Алексей оказался наследником дела своего отца. Большинство детей, среди них были и мальчики, умирали в младенчестве. И остались четыре «девки» да единственный сын Алексей.

Жизнь Алексея Кольцова опровергает сложившееся в так называемой демократической литературе XIX века и ещё более утвердившееся в пору борьбы с кулачеством в советское время представление о кулаке, как о человеке не честном по определению, торгаше, который «ни земли, ни хозяйства, ни труда не любит, а любит только деньги» (А. Н. Энгельгард. «Письма из деревни»).

Конечно, были и такие, которые лишь эксплуатировали более бедных крестьян, пользовались результатами их труда, сами не вникали и не любили крестьянский труд. Но это, как правило, кулаки, которым капитал достался по наследству. Всё-таки испокон веков у крестьян существовало уважительное отношение к людям работящим, любящим дело и своим трудом достигшим материального благополучия.

Алексей Кольцов с детства был воспитан отцом в жёстких трудовых традициях. Старший современник поэта, владелец книжной лавки В.Д. Кашкин, так оценивал его родословную: «Кольцовы были богатые мужики, суровые, строгие в своих обычаях».

На втором году обучения, решив, что считать и читать сын научился, отец забирает его из уездного училища досрочно и вовлекает в хозяйственные дела. С 11 лет Алексей ездит с отцом, а позже с приказчиками или даже в одиночку, по деревням, в лес, в степь. К 20 годам он знает в подробностях и умеет делать все крестьянские работы. Вместе с приказчиками, коих немало было под началом отца, он не раз замерзал в степи, участвовал в забое скота, то есть проходил школу «кулацкой жизни» по полной программе.

«То по щиколотку в навозе, то по локоть в бычьей крови», - откровенничает Кольцов в одном из писем в Петербург.

А в начале 1839 пишет Белинскому из Воронежа: «Милый Виссарион Григорьевич! здесь вот он – я. Весь день пробыл на заводе, любовался на битый скот и на людей оборванных, опачканных в грязи, облитых кровью с ног до головы… Ох, совсем было погряз я в этой матерьяльной жизни, в кипятку страстей, страстишек, дел и делишек!.. Дай Бог всё горькое пить, да насмерть не упиться…»

Конечно, такая жизнь тяготила, мучила поэтически одарённого Алексея и досрочно свела его в могилу в 33 года. Получилось так, что Алексей Кольцов, как говорится, «был из ряда вон» в этой чуждой ему среде, к которой относился по рождению.

На заре туманной юности

Крепостное право тяжёлым колесом проехалось по судьбе Кольцова.

Немало написано о юношеской драме Алексея, о его любви к крепостной девушке Дуняше. Купил его отец Дуню ещё девчонкой вместе с её матерью, «по случаю», за 50 рублей. Мать её в доме Кольцовых была стряпухой, а дочка росла-расцветала, как ровня, с хозяйскими дочерьми. И стала она к 17 годам, по воспоминаниям Т.Г.Епифановой, жившей в услужении у Кольцовых, «смуглой брюнеткой, с чёрною роскошною косою и голубыми, как ясное небо, глазами, на щеках её играл румянец, как две красные печати».

Краса её и женственная нежность тронули романтическое сердце юноши. Не мог стерпеть такого крутой отец, уже присмотревший Алексею для процветания дел невесту из купеческой семьи. «Непутящий малый» воспротивился выбору отца. Тогда отец, отослав сына в дальнюю степь, якобы выяснить причины гибели скота, продал Дуню вместе с её матерью какому-то помещику в задонские края. Долго разыскивал юноша по окрестным губерниям свою возлюбленную, но безрезультатно. А вернувшись, слёг в горячке.

Стихотворение «Разлука», ставшее впоследствии одним из лучших и любимейших русских романсов, написано в мае 1840 года. Приведём лишь первые восемь строчек, редкие по лирической красоте и истинной русскости:

На заре туманной юности
Всей душой любил я милую;
Был у ней в глазах
                        небесный свет,
На лице горел любви огонь.
Что пред ней ты, утро майское,
Ты, дубрава-мать зелёная,
Степь-трава – парча шелковая,
Заря-вечер, ночь-волшебница!

Наша Дуняша была крепостной и дворовой девушкой одновременно. Именно дворня, «челядь», прислуга при барине особенно страдала от произвола своих хозяев, была абсолютно бесправной. Ещё в начале XVIII века, в эпоху Петра I, такие люди звались холопами. Холопа можно было продать, забить розгами, заставить сутками выполнять любую тяжёлую работу.

Недаром на протяжении веков средняя продолжительность жизни в земледельческой России была самая низкая в Европе. На уровне 30-35 лет. И очень высокая детская смертность при полном отсутствии нормального быта. Особенно свирепствовали в обращении с крестьянами мелкопоместные дворяне, владевшие небольшим количеством душ, как правило, до ста человек, жившие постоянно в своих имениях.

В Воронежской губернии таких было большинство.

Реформы в первой половине XIX века

Сделка о продаже крепостной девушки Дуняши и её матери состоялась в конце 1820-х, в начале царствования Николая I. Торговля крепостными, как товаром, к этому времени уже довольно часто подвергалась критике не только со стороны демократически настроенных разночинцев, таких, как сын сельского дьячка М.М. Сперанский, работавший по заданию Николая I над составлением «Свода законов Российской Империи», или сын морского лекаря В.Г. Белинский, но и со стороны прогрессивных представителей дворянского класса.

Впрочем, отменить крепостное право хотел уже Александр I в самом начале своего царствования. Первым царским указом молодого императора в 1801 году был указ о запрете публикаций в газетах объявлений о продаже крепостных.

А в 1803 году имел место беспрецедентный факт. К императору обратился один из богатейших людей России граф Разумовский за разрешением освободить 50 тысяч своих крепостных, в результате чего в том же году появился указ «О вольных хлебопашцах».

Согласно этому закону, помещики получали право отпускать крестьян на волю в том случае, если это будет выгодно обеим сторонам. За 59 лет действия закона помещиками было отпущено на свободу лишь 111тысяч 829 крестьян, из них 50 тысяч крепостных графа Разумовского. Видимо, дворянство в большей степени было склонно вынашивать планы переустройства общества, нежели начинать его осуществление с освобождения собственных крестьян.

К сожалению, редко упоминают о том, что радикальная реформа Александра II стала возможна благодаря ряду реформ его предшественника и отца императора Николая I. В советское время со школьных лет вдалбливалось, что эпоха этого правителя – время глухое, ограничения всяких свобод и невыносимого гнёта. А сам он, мол, был ярым консерватором.

Между тем, в первые же годы своего правления он приказал подготовить записку о действительном положении крестьян. И шаг за шагом начал подготовку крестьянской реформы: были выработаны основные подходы и принципы её осуществления, накоплен необходимый опыт. В первую очередь особое внимание было обращено на устройство государственных крестьян. В 1837 году было учреждено Министерство государственных имуществ, которому было вверено попечительство над свободными сельскими обывателями и заведование сельским хозяйством вообще.

Для управления государственными крестьянами, число которых достигало 20 миллионов, организованы были округа, волости и сельские общества. Учреждались особые комитеты для изыскания мер к лучшему устройству быта крепостных крестьян.

В царствование Николая I был издан ряд прогрессивных постановлений, в числе которых: о дозволении помещикам отдавать земли в пользование крестьянам за определённые повинности, а крестьянам — приобретать недвижимую собственность с согласия помещиков; о запрещении продажи крестьян без земли и отдельно от их семейств; о мерах против жестокого обращения с крепостными; о лишении помещиков права уголовных взысканий с их крестьян и другие.

О том, что фигура императора Николая I не такая уж одиозная и консервативная, говорят и другие факты. Он много внимания уделял государственному воспитанию наследника, дав ему в учителя лучших, прогрессивных деятелей своей эпохи, среди которых были Михаил Сперанский и Василий Жуковский.

Молодой царевич объездил всю Россию, побывал даже в самых глухих её углах. А потом, для сравнения, попутешествовал по Европе. Кстати, встреча Кольцова с Жуковским в июле 1837 года в Воронеже состоялась, когда Жуковский сопровождал наследника престола в его путешествии по России.

Реформы Николая I были прогрессивными, но вот их исполнение чиновниками часто сводило благие намерения к нулю. Сегодня, когда народ почти поголовно грамотный и информационно осведомлённый (в идеале), и то многие годами безуспешно пытаются найти правду в многочисленных канцеляриях. А чего же требовать от людей середины XIX века!

Грамотность, по статистике начала 1860-х годов, в Российской империи была на уровне всего 6 процентов. Зная это обстоятельство, Николай I для начального образования крестьянских детей распорядился открыть до 3 тысяч сельских училищ. Количество обучавшихся в них крестьянских детей к концу его царствования в 1855 году уже превышало 170 тысяч…

Алексей Кольцов в силу своего наследственного положения оказался втянут в омут нарождающейся при Николае I бюрократической системы. Видимо, ситуация в сельском хозяйстве в 1830-е годы, особенно в Воронежской губернии, была весьма схожа с нашей сегодняшней – своим хаосом, неразберихой.

В силу неграмотности крестьян и запутанности государственных установлений о владении землёй разными категориями крестьян возникали постоянные тяжбы, не разрешавшиеся годами бюрократическим характером ведения дел в чиновничьих учреждениях.

Кольцовы постоянно вовлекались в такие тяжбы, так как арендовали землю для пастбищ и для посевов. Начиная с 1830-х годов, отец поручает вести все такие дела сыну, как более грамотному, смышлёному, чем он сам, человеку. И тут Алексей Кольцов прошёл все круги бюрократического ада.

Были дела, более или менее успешные, которые удавалось разрешить Алексею Кольцову именно потому, что он был замечен людьми талантливыми и влиятельными, выделен ими, потому что он был Поэт от Бога. А это-то обстоятельство «бумагомараканье», как выражался отец, особенно его и бесило: «За грехи мои тяжкие послал Господь мне такого сына!»

Причём, чем выше стояли люди по уму и таланту и даже по общественному положению, тем с большей симпатией они относились к поэту-прасолу, торговцу скотом, мещанину из воронежских донских степей. Среди конкретных и активных покровителей Алексея Кольцова – воспитатель наследника престола поэт-генерал Василий Жуковский, князь Пётр Вяземский, князь из рода Рюриковичей Владимир Одоевский. Почти все письма Кольцова к ним исполнены жалоб на чванство и хамство местных чиновников при обращении к ним по насущным вопросам ведения дел и молений помочь в разрешении их.

Письма Кольцова – великолепный эпистолярный источник сведений и зарисовок быта и отношений между разными сословиями в 30-е годы ХIХ века. А кроме того, есть сцены почти драматургические, в духе Гоголя, Салтыкова-Щедрина и Сухово-Кобылина.

Из письма к князю Одоевскому:

«Вот сцены, которые со мной бывают всякой почти день. Посмотрите: я проситель-мещанин; честный советник дело моё тянет, как проволоку. Как быть? Подумал и пошёл бить челом управляющему; стою, дожидаюсь выхода его знатности. Его знатность изволили выйти, подойти ко мне и удостоили сказать: «Что ты?» - «К вам с просьбою». – «О чём?» - «Моё есть дело у вас, другой год контракт не утверждён!» - «Да, твоё дело получено от губернатора, да только он изволил написать нам немножко щекотливо». – «Мне губернатору нельзя же приказывать, как писать». – «Оно так, только твоё дело пойдёт в департамент». – «Зачем же, позвольте узнать?» - «А вот зачем: губернатор написал щекотливо, так пусть нас департамент разберёт».– «Но моё дело не стоит, кажется, посылать, в нём, сами видите, плутовских штук, как вы называли сначала, совсем нет». – «Положим, и справедливо, положим, и здесь кончить можно, да не хочу, а пусть идёт в департамент». – «Скажите ж, для чего его длить, когда его кончить можно здесь?» - «А для того, что я хочу здесь всё перевернуть кверху ногами». – «Если так, извините, я вас больше и просить ни о чём не смею».

И далее Кольцов продолжает: «Вот какого рода пытки я должен испытывать то и дело. Бросить же торговлю и дела, заниматься словесностью – чем жить? Служить – нельзя. Ехать куда глаза глядят – не пустят. А жить, как живётся, – горько. Конечно, есть люди, которые умеют пресмыкаться, подличать, и им и нужды нет, и всё у них идёт хорошо. Я делать по них не могу. Беда, кто между людьми стоит одинок…»

Автор: Николай Тимофеев

Источник: «Воронежская неделя», №34 (2019), 24.08.11г.