На житейских перекрёстках. «Поговори со мною, мама…»

19.10.2011

Эта песня для меня ещё в детстве звучала грустно. Почему? Жизнь вроде как бы впереди, и мамы на всех хватало. Она много работала, но мы знали: мама рядом. А вот «поговори со мной» - и всё! Наешься в садах неспелых фруктов, ночью – «скорую». Мама вскакивает, едет со мной, ждёт, пока промоют, и придёт в себя неразумное дитя. В четыре утра ей надо быть в кондитерском цехе.

Из больницы ехали на такси, везла меня, зеленую и несчастную. Это по тем-то временам! Через весь город.

Я радовала её учебой, старалась.

Донимала пристрастием к чтению, всегда с нетерпением ждала её после собраний из школы, знала – расхвалят до неприличия. Как же болит теперь сердце после каждого звонка домой! Мама болеет. Одиночество старости не поддается спасению, не лечится пониманием неизбежного расставания.

Ещё в прошлом году заметила в её глазах тоску по уходящей жизни. Встретит у подъезда прямо из машины и не отпускает, держит, обнимает на виду у всех. Гостила у неё, цветы покупала. Привезу роскошный букет, она выставит его на окно и спрашивает: видно ли с улицы? Видно ли соседям, что дочь у неё, что цветы, что праздник?

Раньше она сама к нам приезжала. Зимой. На Рождество.

Остановились однажды книги смотреть, я выбирала подарки. Нашла для мужа каталог особенный – хобби у него. «Дорого, Галь, - говорит мне мама, а я – ей небрежно: «Ой, да не вникай». Продавец услышала и сказала мне тогда: «Вы не сейчас поймете, как сильно вам будет её не хватать». Мы с мамой сникли, но виду не подали. Поехали в храм.

Мама купила мне «сахарного» ангелочка с серебряными крылышками, на голове нимб, на свирели играет, маленький совсем. С тех пор так и стоит у меня на компьютере.

Сегодня после очередного звонка всё внутри оборвалось: она назвала умершую бабушку «мамой». Впервые как-то так по-детски: «Моя мама, - говорит, - помню, тоже на «летучий ревматизм» жаловалась».

Всё время прерывает и прерывает меня: дорого по межгороду, «счетчик-то мотает». Поговорили, достала электровыжималку, мамин подарок, ягоды крутить. И бросила, села в слезах писать.

В университете на экзаменах по русской литературе мне нравилось отвечать на вопросы о проблемах одиночества в старости. Произведения эти Толстого и Тютчева, Бунина и Платонова. Мы, студенты-журналисты, умели перевести беседу в нужное, знакомое нам русло.

Моей любовью был Андрей Платонов, писатель мирового уровня: неподражаемый литературный язык и своя концепция мироздания. Его рассказ «Фро» все о том же, об одиночестве в старости. Меня потрясло, как ждал старик-отец с работы дочь, без конца подогревая ей макароны, которые она не ела – по мужу страдала. А отец – от любви к ней.

Как подготовить себя к старости, к предстоящей ненужности детям? Милосердие к близким необходимо нам самим, потому что мы хотим быть великодушными.

Мамиными письмами однокурсники зачитывались. В них не было ничего особенного, более того, мама писала без знаков препинания, об обыкновенных вещах: например, как готовить харчо, а в конце: «Приятного аппетита!» Не письмо, поток сознания – прочтешь, и как бы поговоришь. Потеряла я тот рецепт, да и научиться лепить «её вареники» с луком и картошкой вряд ли теперь успею. Когда учиться? Приедешь к ней, спозаранку – к морю. Вечером? А что вечером? Скольких друзей надо повидать! Дались мне эти макароны Фро.

Почему-то захотелось оставить записи для дочери, как правильно делать смородиновое желе. А то и она не успеет.

Мама любила порядок. Если зеркало запылилось, она напишет на нем… Брюки отцу научила меня гладить с двенадцати лет. И обувь чистить. «Золушка!» - умилялись знакомые родителей. Я злилась. Ещё бы! Мне так и говорили: «Опять читаешь? А посуда?..»

Дура маленькая, не ценила, что мама из своих семидесяти рублей выписывала мне «Юность», «Литературное обозрение», «Журналист» и «Литературку». Разрешала мне театр, кино. Мама стыдила сестру, если она брала дневники мои и читала, запираясь в туалете.

Никто меня не понимает, думала я и напевала свою любимую песню: «Поговори со мною, мама, о чем-нибудь поговори. До звездной полночи до самой – мне снова детство подари…»

Не объяснить ни себе и никому, почему мы так жестоки с матерями. И не смыть никакой святой водой этот грех. Я не запоминаю новые праздники: у меня каждый день – День матери. К вечеру этот праздник превращается в Ночь Совести, точнее, в бессонницу. Старость наша – вот она, недалеко, 15-20 лет осталось. А дальше – та же тишина. Как у наших матерей…

Галина КОРОЛЁВА

г.Воронеж

Источник: «Воронежская неделя», № 42 (2027), 19.10.11г.