Рукописи не горят…

26.01.2012

Cудьба и книга | Важную часть писательского архива Анатолия Жигулина вдова поэта передала в Воронеж

В ноябре 2011 года в нашем городе состоялась Всероссийская научная конференция «Воронежский текст русской культуры», организованная кафедрой русской литературы XX и XXI веков филологического факультета ВГУ. Одна из самых заметных тем, заявленных на конференции, была связана с жизнью и творчеством крупнейшего поэта второй половины минувшего века, уроженца Воронежа Анатолия Жигулина.

Анатолий Жигулин.

Летом в Воронеже произошло событие, которое, к сожалению, осталось незамеченным общественностью. В соответствии с волей вдовы поэта, Ирины Жигулиной, на хранение была передана значительная часть его семейной библиотеки и архива. Таким образом увенчались успехом непростые и деликатные переговоры, которые на протяжении долгого времени вели с Ириной Викторовной председатель Воронежского историко-культурного общества Олег Ласунский и руководство областной универсальной научной библиотеки имени И.С.Никитина.

Книги сразу же поступили на хранение в «Никитинку», а писательский архив – несколько картонных коробок с различными бумагами – был передан для первичной обработки Ласунскому. Стоит сразу отметить, что Олег Григорьевич давно входил в круг почитателей и друзей поэта, он много сделал для популяризации его творчества. Кстати, в личном фонде Ласунского, который находится в Воронежском областном государственном архиве и в настоящее время обрабатывается, уже имеется немало важных материалов, связанных с именем Анатолия Жигулина.

Случившееся закономерно и даже символично. Воронеж – это не только родина Анатолия Жигулина. Здесь он состоялся как художник слова. Здесь, ещё в школе, начал писать стихи, в которых явно чувствовалось влияние Алексея Кольцова, Сергея Есенина, Александра Твардовского, Константина Симонова. А 29 марта 1949 года в многотиражной газете «Революционный страж» (органе политчасти областного Управления МВД) было опубликовано стихотворение старшеклассника Анатолия Жигулина «Два рассвета» («Тебя, Воронеж, помню в сорок третьем...»).

Спустя полтора месяца в областной газете «Коммуна» появилось ещё одно стихотворение юного автора – «Пушкинский томик». Следующей публикации начинающему поэту, по не зависящим от него причинам, пришлось ждать более пяти лет.

В 1948 году Анатолий Жигулин вступил в ряды подпольной юношеской организации КПМ («Коммунистическая партия молодёжи»), задачей которой было разоблачение тоталитарного режима Сталина и пропаганда идей Ленина. В сентябре 1949 года всех её участников арестовали и после изнурительных допросов, пыток и истязаний приговорили Особым Совещанием при МГБ СССР к различным срокам заключения в исправительно-трудовых лагерях.

Двадцатилетний студент первого курса Воронежского лесохозяйственного института Анатолий Жигулин чудом избежал «расстрельной» статьи тогдашнего УК РСФСР (совершение террористического акта против представителей партии и советской власти – за стрельбу в портрет Сталина) и получил 10 лет лагерей. «Мотать срок» пришлось на лесоповалах в Сибири и на урановых рудниках Колымы.

Спустя год после смерти «вождя всех времён и народов» Жигулин был освобождён по амнистии, в 1956 – полностью реабилитирован. Он не озлобился, не очерствел душой, не потерял веру в себя и людей. Всю дальнейшую жизнь до последнего часа посвятил выполнению миссии – от имени своего поколения рассказать о пережитом.

«Встреча с Воронежем» – так и называлось одно из самых первых стихотворений, написанных им на воле в 1954 году:

Вот переулок у «Заставы».
Я много лет мечтал с тоской
К твоим булыжникам шершавым
Припасть небритою щекой.

О город юности бессонной!
Чем дышишь ты и чем живёшь?
Быть может, в ватнике казённом
Меня теперь не узнаёшь?

Я жил в тайге угрюмым зверем,
В глухих урановых горах…
Я знаю, Город, ты не верил,
Что я преступник или враг...

В 1959 году у нас вышел в свет первый сборник его стихов «Огни моего города». В «Страницах автобиографии» Жигулин назвал эту книгу «тоненькой и слабенькой». «Но в ней, к счастью, уже были «Рельсы» и «Обвал». Ещё не очень чётко, но судьба начала отражаться в моих стихах», – писал он.

Одним из первых заметил и высоко оценил стихи Жигулина известный воронежский литературовед, участник Великой Отечественной войны профессор Анатолий Абрамов. Трудно переоценить его роль в творческой биографии поэта. Между ними много лет длился интенсивный эпистолярный диалог. Рад сообщить, что в конце минувшего года местным издательством «Наука-Юнипресс» выпущен сборник «Дорогой Анатолий Михайлович!..». Он составлен и откомментирован специалистами-филологами из ВГУ и включает в себя свыше пятидесяти писем Жигулина, адресованных Абрамову.

Осенью 1961 года в жизни поэта произошло событие, во многом предопределившее его дальнейшую участь: он познакомился с молодым критиком, выпускницей ВГУ Ириной Неустроевой. Этой необыкновенной женщине было предназначено стать его возлюбленной, женой, музой. Именно ей посвящены десятки его стихотворений, по праву вошедших в сокровищницу лирической поэзии ХХ века.

В марте 1962 года Анатолий Жигулин был принят в Союз писателей СССР. В 1963-м вышел в свет его первый «московский» сборник стихов – «Рельсы», который собрал множество положительных отзывов критики.

В том же году Жигулин поступает на Высшие литературные курсы. И с этого времени постоянно живёт и работает в Москве.

Литературная судьба Анатолия Жигулина, как и вся его жизнь, складывалась непросто. Советские критики не сразу осознали, что в мир пришёл большой поэт. Даже мудрый Александр Твардовский, которому столь обязан наш земляк, с недоверием отнёсся к двум строфам в его стихотворении «Вина», где автор писал о своей тревожной юности и об осознанном желании бороться с культом личности Сталина:

Быть может, трепетно, но ясно,
Я тоже знал в той дальней мгле,
Что поклоняются напрасно
Живому богу на земле.

Вина! Она была, конечно,
Мы были той виной сильны.
Нам, виноватым, было легче,
Чем взятым вовсе без вины...

«Это всё от лукавого, – иронически заметил Александр Трифонович в беседе с Жигулиным. – Ничего вы не могли понимать даже смутно! Что у вас там было? Городскую баню, что ли, хотели взорвать?!»

Далеко не все стихи Жигулина пробились тогда к читателю с первой попытки: цензура хорошо знала своё дело. Но они приходили со второй, третьей или даже четвёртой.

Была у автора одна «тайна», о которой он решился рассказать только в конце восьмидесятых: «Я всегда в рукописи своих сборников неизменно включал все лагерные стихи. Обычно какая-то часть этих стихов проходила. Скажем, в сборнике «Горящая берёста» – он издан в 1977 году – были опубликованы такие стихи, как «Кострожоги», «Бурундук», «Летели гуси за УстьОмчуг...» и другие. Но какая-то часть снималась. Некоторые мои стихи были слишком остры даже для хрущёвской «оттепели».

Образно и точно написал Игорь Кузнецов: «В самые глухие годы автор «Соловецкой чайки» не позволил теме ГУЛАГа «уйти под лёд», хотя это было не столько даже опасно, сколько сложно: он шёл по лезвию ножа, потому что нельзя было ни сфальшивить, предав всё пережитое, ни, взяв слишком резкую ноту, перекрыть стихам путь к читателю вообще. Жигулин был, вероятно, единственным поэтом, который не только писал, но и печатал, причём легально, а не в самиздате, лагерные стихи».

В конце шестидесятых годов в литературной критике об Анатолии Жигулине сложилось устойчивое представление как о крупном поэте, ярком выразителе «трудной темы». В дальнейшем ни одна серьёзная статья о советской поэзии второй половины ХХ века не обходилась без его упоминания в одном ряду с Андреем Вознесенским, Евгением Евтушенко, Робертом Рождественским, Беллой Ахмадулиной и другими «литературными звёздами» первой величины.

Его творчество было востребовано всегда, независимо от политических катаклизмов.

Владимир КОЛОБОВ,
кандидат филологических наук

(Окончание следует)

Источник: газета «Коммуна» №11 (25839), 26.01.2012г.