Субботние байки от Владимира Котенко

28.04.2012

Пушкин вместо масла

Как-то один начальник говорит писателям:

- В чём дело? Всё у нас в избытке, кроме дешёвого постного масла, а своего Пушкина нету. А что если нам самим засучив рукава вымыть руки и вырастить гения, равного создателю стиха к А.П. Керн, а может, и похлеще? Пушкин вместо масла.

Вскоре отыскался такой, ничего себе поэт, не брезгующий чужими рифмами и гонорарами, только не камер-юнкер. Простой плагиатор.

Сделали ему шестимесячную завивку, чтобы был похож, прикрепили к нему бабку Арину Родионовну. Глуховатую, подслеповатую самогонщицу, большого знатока современного шансона. Заботливая была бабуля, по утрам поэту самогонку приносила и блатные песни играла.

Через пятнадцать суток начальник спрашивает:

- Ну, что, стал Пушкиным?

Поэт удивляется: - Уж больно быстро! Подсунули мне какую-то бабку – и в дамках? Даже учитывая всё её положительное влияние как представительницы здорового народного начала, всё равно рассола ничтожно мало. Мне сроду не достичь силы и совершенства пушкинского ямба, пока у меня нет красавицы жены.

- Решим вопрос в рабочем порядке, - говорит руководство.

В стриптиз-баре находят ему Наташку, смазливую девицу, по традиции не терпящую стихов. Но кандидат в гении стал требовать балов и картёжных столов. Начальник вводит этого шаркуна к себе в дом и даёт серию балов, где крутит шашни с его молодой супругой, будто какой-нибудь царь.

Поэт стоит в стороне, скрестив руки, ест крем-брюле и молча смотрит, как его ослепительная супруга в одном декольте танцует с полицейским чином. Безразличие и скука на челе у поэта.

- Всё это мишура! - вздыхает он. - Надо писать.

И одну за другой строчит жалобы на начальство за интрижку с его супругой. Делает Натали замечание:

- На кого ты меня, русского поэта, променяла? На какого-то жандарма!

Она фыркает:

- Я буду тебе изменять налево и направо. Жена изменяла Пушкину, поэтому он прославился.

Все ждут, когда из этого подопытного кролика Пушкин или хотя бы Есенин вылупится, и, действительно, стихи у него попёрли. Это он списывает малоизвестные произведения своего прославленного предшественника и выдаёт за свои.

Кто нынче стихи знает? Так приходит слава.

- Он – наше всё! - с гордостью говорят о нём власть предержащие.

И вот он уже считается Пушкиным, причём настоящим, а тот, первый, – вроде как бы самозванец, какой-то, простите, лже-Пушкин.

И тут случился большой конфуз. Новоявленный гений слово в слово содрал «Евгения Онегина».

- Вот, написал энциклопедию русской жизни, - говорит начальнику.

- Но до тебя это сделал Александр Сергеевич!

- Вот как?! Значит, теперь я совсем им стал, коли повторяю.

- Этим ты ещё раз показал, что стал от Пушкина ещё дальше, чем был.

- Я не виноват, что нет сейчас условий для рождения гения! Нет царизма, нет крепостного права. Высший свет - понятие растяжимое. Балы нынче не те. Требую себе Болдино и крепостных.

- А ссылки не хочешь? – спрашивает начальство. - А гонений? А унижений? А цензуру?

- Памятник хочу нерукотворный.

Начальство молвит:

- Да, пора сбросить Пушкина с корабля современности…

И к нему подослали Дантеса - критика в штатском. Пистолеты, секунданты, Чёрная речка. Дантес пал. Подослали ещё одного Дантеса. Тоже убит. Новый Пушкин из автомата роту Дантесов замочил.

И тогда в бой послали ещё одного, из ОМОНа. Огромный шкаф, в берете и чёрной маске. Он снёс самозванца из гранатомёта. И этим спас великую русскую поэзию.

Штатный поздравляла

Шло торжественное собрание в честь приезда какого-то высокого гостя.

- А сейчас дорогого гостя будут приветствовать пионеры! - объявил председатель.

Под барабанную дробь на сцену вышел верзила в коротких штанишках, трещавших от его мускулистых ног. Бычью шею едва стягивал красный галстук.

- Раз, два, три! - командовал он сам собой. - Стой! Направо! Смирно! От имени и по поручению детворы нашего города разрешите вручить уважаемому гостю цветы.

От басистого голоса люстра давала малиновый звон-перезвон. Верзила так обнял гостя, что у того затрещали кости.

- Легче, легче. Что-то ты великоват, дружок… - шепнул гость.

- А сейчас, дяденька, дети быстро растут.

После собрания состоялся банкет. Пионер сидел рядом с почётным гостем, глушил вино стаканами.

- Кой годик тебе миновал? - спросил гость.

- Много, очень много, – вздохнул пионер, закусывая селёдкой.

- А что же ты цветы от имени детворы вручаешь?

- Я, дяденька, всю жизнь на этом специализируюсь. Ни у кого это так хорошо не получается, как у меня. Когда-то я был хороший, красивый мальчик, круглый отличник, обладал хорошей дикцией, поэтому сделали меня штатным поздравлялой. Старый конь борозды не испортит. Я всю эту процедуру назубок знаю. Вот умру, что они без меня делать будут? Пропадут ведь. Выпьем, дяденька!

- Ну что ты позоришься! Брось ты эти все поздравления!

- Нет уж. Теперь немного до пенсии осталось. Дотяну. В мои годы профессию не меняют.

И вот состоялось ещё одно торжество. Чествовали того самого знаменитого поздравлялу. Общественность справляла юбилей: очень круглую дату с того момента, как тот начал вручать цветы.

Верзила стоял на сцене чисто выбритый, сменив красный галстук на синий, положенный к вечернему костюму, радостный оттого, что наконец выбился в те, кого поздравляют. В зале сидели люди, которых он когда-то приветствовал, за исключением тех, кто не дожил до этого дня. Детишки из ближайшей школы трясущимися ручонками подали ему букет хризантем и, спутав текст, убежали со сцены.

Юбиляр увидел это полное отсутствие квалификации, грустно улыбнулся:

- Ах, уж эта молодёжь!.. Ничего-то она нынче не умеет.

Он вырвал у ребятишек букет и вручил его самому себе.

Источник: газета «Коммуна» №61 (25889), 28.04.2012г.