Страницы истории. Утиная охота

Потомственный дворянин, помещик, сын землевладелицы Сафоновой, воспитанник Московской консерватории. Учился в Воронежском реальном училище. Летом 1881 г. жил на каникулах в имении матери «Медвежья Поляна» в Острогожском уезде в трёх километрах от села Тернового и в пяти от Острогожска, где и был обыскан. При обыске у него обнаружена гектографированная «программа для собирания сведений в провинции», найденная им, по его словам, на улице в Воронеже, и один экземпляр народовольческой прокламации, которую разбрасывал 11 июля по почтовому тракту гостивший у его матери Павел Шульц. Был привлечен к дознанию при Воронежском жандармском управлении в июне 1881г. по делу П. Шульца; и обязан подпиской о неотлучке с 17 июля 1881г.

По соглашению Министерства внутренних и юстиции (до 24 июля 1882) дело о нем прекращено за отсутствием улик. Но реальное училище пришлось оставить.

С 1889 г. – заместитель председателя земской управы.

С 1895 г. – заседатель дворянской опеки.

С 1898 г. – мировой судья.

С 1909 г. – по 1913 – председатель Острогожской земской управы.

С 1913 г. – уездный предводитель дворянства.

А вот состав правления общества любителей охоты в 1908 году: председатель правления – А.А.Сафонов, заместитель его – А.А.Сорокин; члены: Т.В.Нагурский (он же казначей и секретарь), К.М.Кожикин, М.Н.Успенский, В.И.Харламов, И.Л.Ганин.

Состоял он и корреспондентом «Охотничьей газеты». Помещик Острогожского уезда прекрасно в ней разбирался и искусно владел пером.

Вначале хотелось бы привести его характеристику охотничьих угодий южной части Воронежской губернии в конце ХIХ века:

«…Острогожский уезд – уезд крупного помещичьего землевладения и при средствах, которые имеются в распоряжении наших охотников, можно бы много сделать; жаль только, не достать одного – любви к делу, а этого никакие средства заменить не могут.

Про легавых и говорить нечего; насколько мне известно, во всем уезде нет ни одной порядочной собаки. Объясняется это тем, что охота по перу очень мало известна в центральной части уезда и практикуется исключительно по бассейнам Сосны и Дона.

Охота на тетеревов. Старинная открытка.

Из числа пернатой дичи в Острогожском уезде выводятся перепела, куропатки и дрофы; перепела и куропатки в довольно большом количестве, но дроф мало. Охота на куропаток производится с легавой собакой в мелких кустарниках и в конце июля и начале августа бывает очень добычлива. Позднее они переселяются в поля, собираются в большие табуны и делаются очень осторожными. После безнадежных зим, как, например, 1885-86 годов, куропатки размножаются до громадного количества, но в глубокие зимы их поголовно вылавливают сотнями. Прежде между промышленниками существовал прекрасный обычай: выпускать из пойманного табуна пару – курочку и тетерика на завод, вследствие чего убыль куропаток не была особенно заметна, но обычай этот давно уже вышел из употребления.

Перепела как предмет охоты находятся в пренебрежении. Даже ловля сетью с помощью дудок, так поэтически воспетая С.Т.Аксаковым, не имеет здесь применения; ею занимаются исключительно промышленники и то только около городов.

На дроф, благодаря их замечательной осторожности, никакой правильной охоты не существует.

Из пролетной дичи в Острогожском уезде весной и осенью появляются вальдшнепы, дупеля и бекасы, иногда большими высыпками, но главные массы предпочитают северную часть уезда.

Там же изредка встречаются тетерева-косачи, когда-то выводившиеся во множестве в Острогожской крестьянской земле, но по мере истребления кружного леса почти исчезнувшие из наших мест. Иногда осенью в южной части уезда появляются небольшими стайками стрепета, но это бывает очень редко – и их ни в каком случае нельзя считать местной дичью.

По части водяной дичи фауна Острогожского уезда также очень небогата. По Дону и Сосне выводятся утки, гуси, но в центральной части – уток мало, гусей – совсем нет. Причина этому – отсутствие удобных для вывода мест.

Но насколько богаче в этом отношении соседний Коротоякский уезд! Переезжаем границы – и точно попадаем в другую часть света.

Дон разделяет весь уезд с севера на юг почти на равные части и в течении своем принимает справа и слева множество рек, речонок и ручьев. Все они большей частью протекают по широким заливным лугам, окружены озерами, болотами, образуют много разветвлений, заводей, глубоких омутов и ям.

По берегам их растет или густой камыш пополам с осокой, или чащи мелкой лозы, ольхи и вербы. Важнейшая из них – Потудань, Девица, Хворостань. Первая, бесспорно, лучшая как по величине, так и по охотничьим удобствам; о ней я намерен поговорить подробнее. К числу рек, принадлежащих Коротоякскому уезду, можно отчасти причислить Сосну, протекающую по границе с Острогожским уездом и при устье захватывающую небольшую часть Котороякского.

Кроме рек по Коротоякскому уезда очень много совершенно отдельных озер, болот и ручейков, на которых обыкновенно устраиваются обширные пруды и водяные мельнички в один камень. Такие пруды сплошь зарастают камышами, осокой и прочими болотными травами и служат приютом для вывода всевозможных утиных пород.

Общий вид поверхности почвы сравнительно с Острогожским уездом совсем другой:… ровные и служит как бы переходной ступенью от степей к черноземной полосе.

Лесов гораздо больше. Нередко встречаются пространства в несколько тысяч десятин как строевого, так и мелкого леса.

Из них особенное внимание заслуживает казенная «Готовская дача», в которой считается 4000 десятин. Кроме нее много довольно больших казенных и крестьянских лесов, которые служат главными рассадниками зверья, так как, например, охота в казенных лесах без особого разрешения лесничего строго воспрещается.

На картах Коротоякский уезд изображен в виде узкой капризно изогнутой фигуры, протянувшейся с востока на запад. Площадь его равняется 3153 квадр. верстам, 202987 квадр. саженям; население около 150000 душ.

Освоение Коротояка восходит к той же эпохе, как и Острогожска, даже несколько раньше, а именно к 1648 г. При этом преследовались одни и те же цели: защита южных границ русского государства от татарских набегов. Коротояк, подобно другим городам, принадлежит к сторожевой линии, тянувшейся длинным рядом укреплений от северо-востока к юго-западу. О происхождении его названия ходит такой анекдот.

Раз какому-то … вздумалось попутешествовать; путь его лежал как раз через то место, где находится теперь Коротояк. Шел он себе спокойно, напевая песенку, как вдруг видит под ногами крутой, высокий обрыв и внизу величественную реку. Пораженный необыкновенной грандиозностью пейзажа, он в восторге воскликнул: «От, круто як!». Это восклицание и подало повод дать подобное название городу.

Коренное население Коротоякского уезда – великоросское, но есть много семей малороссийских. Все это выходцы их Украины, призванные в XVII веке для пограничной службы и заселившие южную половину Воронежской губернии, нынешние: Богучарский, Острогожский и прилежащие части Павловского, Бобровского, Коротоякского, Бирюченского и Валуйского уездов. Но коротоякские малороссы вследствие близкого соседства во многом уже утратили свою национальность.

Преобладающей формой землевладения в Коротоякском уезде является крестьянское, помещичьих же имений хотя и довольно много. Так, например: во всем уезде насчитывается не более 2 имений, в которых бы заключались две, три тысячи десятин земли. Поэтому, а также вследствие, сравнительно с площадью, довольно густого населения и высоких арендных цен на землю, в Коротоякском уезде совсем нет: все что можно – распахано.

Но, несмотря на это, охота здесь прекрасная. В болотах живут и выводятся дупеля, бекасы (так называемые «местовые» в отличие от пролетных), гаршнепы, всевозможные куличьи породы, начиная от микроскопического песчаника до кроншнепа. По озерам и речным заводям плодятся утки, гуси, по лугам масса перепелов, коростелей. В глухих, болотистых зарослях кишмя кишат волки, лисицы, в лесах пропасть зайцев».

Он так описал одну утиную охоту в 1886 году:

«Не доходя верст 12 до впадения в Дон, начиная от села Барановки, Потудань протекает среди замечательно живописной местности. Здесь Потудань теряет вид реки, превращается в некую систему отдельных озер, соединенных между собой глубокими протоками, сплошь заросшими камышом. Высокий правый берег образует высокие отвесные кручи с осыпями, покрытыми густым мелким лесом; левый на долгое пространство раскинулся широким лугом, по которому в беспорядке разбросаны озера, болота и ручейки.

Если взглянуть с высоты правого берега на низменную часть реки в ясный день, глазам открывается необыкновенно эффектная картина: перед вами развертывается верст на 10 вправо и влево все течение Потудани. Влево, сквозь серебристый туман, мелькают колокольни церквей, многочисленные села и хуторки, утонувшие в темной зелени прибрежных верб. Прямо перед глазами стелется широкой равниной луг, на котором, как зеркала в ярко-зеленых рамах, сияют озера, пестреют группы домашних гусей, стада коров и лошадей; кое-где, среди камышей, мелькают фигуры рыбаков, пробирающихся на ветхих челноках к своим вентерям.

Вправо потянулись пойменным лесом густые заросли ольхи и лозняка пополам с камышом; сама же Потудань кокетливо прячется среди них. Только изредка выглядывает она на свет божий, ослепительно сверкая стальной своей поверхностью среди моря зелени. Ничто не беспокоит ее – с одной стороны густые камыши, с другой, пододвинувшись вплотную, как мрачные стражи, ревниво оберегают ее от бурь и ветров отвесные скалы.

Начиная отсюда, по течению Потудани не видно уже ни сел, ни хуторов до самого Дона. Только кое-где по берегам разбросаны маленькие поселки, скромно приютившиеся среди развесистых верб. Впрочем, на правом берегу есть небольшой хуторок «Мостица», но он так запрятался между крутыми склонами, что не нарушает общей картины приволья. Тишь да гладь, да Божья благодать.

Версты на 4 ниже, от водяной мельницы Викулова, Потудань окончательно скрывается среди непроходимых зарослей, которые покрывают в этом месте почти весь широкий луг, и тянутся сплошным лесом до самого устья. Здесь Потудань разветвляется на множество рукавов, образует массу озер, плесов и течет по таким трущобам, в которые человеку, плохо знакомому с местностью, даже опасно пускаться. Только опытные рыбаки проникают в эти нескончаемые лабиринты протоков; но и они делают заметки на камышах из боязни заблудиться.

Мне рассказывали, что бывали примеры, когда сбившийся с пути, проездив на лодке бесполезно несколько суток, умирал от голода и только случайно находили его.

Местность эта носит общее название Мордва. Она служит главным рассадником водяной дичи, чуть ли не на всю Воронежскую губернию. Не доходя … верст до устья Потудани, из общей массы озер выделяется одно очень большое, верст около 15 в окружности. Озеро это называется «Лебяжье» и название это получило потому, что именно здесь выводились лебеди.

Лет 25 тому назад «Лебяжье» представляло собой довольно глубокое и чистое озеро; только по берегам и кое-где по отмелям росли кусты камыша и куги. Весной и осенью на нем собирались и подолгу гостили бесчисленные караваны пролетной дичи. Мне передавали здешние старожилы: «подойдешь, бывало, к берегу – такой шум и гвалт стоит над озером от птичьего крика, что просто говорить невозможно. И чего, чего тут не было! И лебеди, и гуси, и казарка, еще какие-то большие, большие птицы с длинными носами, а от уток аж вода почернеет».

По всей вероятности, это пеликаны, иногда появляющиеся у нас во время перелетов. Так, например, одного убили около одной воронежской слободы на Дону, о чем и было сообщено в журнале «Природа и охота».

В настоящее время «Лебяжье» значительно обмелело, сплошь заросло камышом, осокой и кугой, и чистых плесов совсем нет. Есть только узкие коридоры, которые прорезают рыбаки для ловли рыбы вентерями. Издали «Лебяжье» нельзя даже счесть за озеро, и не посвященный в местные тайны охотник с удивлением спрашивает: «Где же озеро-то? Ничего, кроме камыша, нет».

Несмотря на это, дичи, в особенности уток, держится здесь очень много. Охота по ним производится двумя способами: или на вечерних и утренних перелетах, или на лодках с подъема. Первая – удобнее, но не так добычлива, потому что утиные стаи летят довольно высоко, и для большей успешности надо применять крупные номера дроби; вторая – добычливее, но при этом много убитой и раненой дичи пропадает в густой осоке.

Давно, лет 15 тому назад, будучи еще гимназистами, во время летних каникул мы часто ездили на «Лебяжье», но особенной удачи не испытывали благодаря тому, что охотились в сравнительно раннее для уток время – в конце июля и в начале августа, когда утиные выводки, еще не вполне окрепшие, держатся в глуши камышей и хороших перелетов не бывает.

После того, увлекшись охотой по бекасам и дупелям, мы как то забыли про «Лебяжье» и только в нынешнем году снова решились попытать счастья.

В жаркий, тихий день первого сентября 1886 года, часа в 4 вечера, приехали мы на «Лебяжье» и остановились табором на берегу, около небольшой избушки, которых здесь несколько. Хозяева их оказались старыми знакомыми. В свободное время они занимаются рыболовством, для чего и снимают в аренду все озеро, принадлежащее коротоякским крестьянам.

- Здравствуйте, деды! Как дела – есть утки?

- И-и, Боже мой! Да как им не быть по этакому месту. Есть, есть!

- И много?

- Страшная масса птицы! И откуда она взялась? Прежде, кажись, меньше было. Как станет солнышко садиться, так и повалит вся в поле. Видимо-невидимо! И всю ночь идет, а утром назад, с полей, и вся вот тут на озере падает, как голушки сыпется.

- Где же она больше летит?

- Да вот прямо через пчельники.

- Смотрите же, поставьте нас на хорошие места.

- Ладно, ладно! Пейте скорее чай, а то солнце то вон уже где!

Не успели мы окончить чаепитие, а уже с озера начали срываться утки, по одной, по две, небольшими стайками. Одна налетела довольно низко, и я вышиб громадного крякового селезня.

- Это они только начинают, - говорили нам, - поглядите, что дальше будет.

Публикация Владимира Елецких

(Продолжение следует)

Источник: газета «Воронежская неделя» № 18 (2055), 03.05.2012г.