Охотник и рыболов

17.11.2010

С ружьём – на зайца

Охота. Какое емкое это слово! Стоит услышать разговор об охоте, и тут же возникают картины прошлых охот и большое желание высказаться, поделиться удачами и ошибками и ещё раз ощутить пережитое

Мне сейчас за семьдесят лет, но я так же, как и в молодости, с нетерпением ожидаю открытия охоты на зайца и лисицу. А началось это ещё во время учебы в Воронежском лесотехническом институте, когда в нашей группе оказалось сразу пять охотников. Мы сдружились и старались охотиться всегда вместе.

Этому способствовало и то, что в те далекие годы (я окончил институт в 1956 году) в институте существовал дружный первичный коллектив охотников. Была целая плеяда известных гончатников и группа молодых преподавателей и студентов, которым удавалось каждую осень, в первую очередь – на открытие охоты, организовать коллективные выезды в районы Воронежской области.

Руководство института выделяло нам открытую грузовую машину. И десять-пятнадцать счастливых охотников отправлялись в путь. Охота начиналась с того, что мы намечали общее место встречи, и каждый из нас шел по своему направлению. Охота бывала чаще успешной, но иногда на всех добывали одного-двух зайцев. Несмотря на это, каждый выезд на охоту оставлял заметный след в нашей жизни.

В первую очередь, это общение между собой, обилие всевозможных удивительных ситуаций, созерцание многоликой природы с эмоциональными всплесками при виде зайца и особенно лисицы. А потом, по дороге домой, в кузове на сене или соломе, прикрывшись брезентом, мы вспоминали только что пережитое, слушали рассказы бывалых охотников и активно участвовали в разговоре сами. И может быть, поэтому я до сих пор не могу заснуть в ночь перед выездом на охоту.

Охота на зайца с подхода прельщает в первую очередь постоянным эмоциональным настроением – с первых же шагов и до конца охоты. Ведь за каждым кустиком или деревцем, в каждой выемке, не говоря уже о заросших овражках и болотах, может лежать заяц, а бывает, и лиса. Именно такая надежда и уверенность (особенно в начале охоты) позволяет преодолевать большие расстояния.

А что значит пересечь километровую пахоту, когда на ногах прилипла «пудовая» грязь или когда тебя весь день поливает холодный осенний дождь, и единственное сухое место – в металлическом портсигаре! Но охотник упорно идёт, надеясь, что вот-вот ему повезет. В народе говорят, что «охота пуще неволи», и это в полной мере можно отнести именно к данной охоте, но ни один охотник с этой поговоркой не согласится, и он будет прав.

Наиболее успешная охота бывает, когда в группе – четыре-шесть охотников, что позволяет в намеченном направлении осматривать места наиболее вероятной встречи с зайцем или лисой. Особенно удачна такая охота по пороше.

Как-то мы поехали на охоту в село Репьевку. К сожалению, это был второй день открытия охоты, и зайцы, очевидно, уже пуганные, поднимались очень далеко. Мы провожали их только взглядами. Так, без выстрела, прошёл почти весь день, и к вечеру мои напарники решили переехать на новое место. Но я продолжал поиск. Иду, иду – и все пусто. Пересек жнивье, пахоту, один овраг, подошел к другому. Овраг очень крутой, и обходить нет уже сил и времени. Решил его пересечь.

Поставив ружье на предохранитель и повесив его на плечо, стал медленно боком спускаться. Только сделал шага два-три, как что-то сзади зашуршало. Оглядываюсь – заяц! Пытаюсь развернуться, но теряю равновесие. А зайца уже и след простыл. Какая досада! Заяц был совсем рядом, вот ведь какое невезение.

Еле-еле выбрался из оврага. Как-то сразу навалилась усталость. Решаю идти домой. А в голове одна мысль: «Что же, так и закончилась охота? Несколько лет подряд я возвращался домой с трофеем, а сегодня?.. Нет, кажется, здесь есть ещё небольшой овраг. Может, всё же повезет…» И я почти бегом направился к нему.

Только стал спускаться вниз – выскакивает заяц. Вскидываю ружье, выстрел – и заяц, подпрыгнув в последний раз, закрутился на месте. А у меня перехватило дыхание, ноги подогнулись, и я почти рухнул на землю.

Я и теперь продолжаю охотиться на зайца с подхода. Теперь уже не каждое открытие охоты завершается удачным выстрелом и трофеем, но разве дело только в этом?! Мои походы становятся все короче. Но я их буду продолжать! Я просто не могу иначе.

П.Ушатин.

---

Рыжая плутовка

Это случилось осенью, в самый разгар уборки огородов.

Ни с того ни с сего вдруг раскудахтались куры, стали разбегаться куда попало. Выбежав на улицу, вижу, как лиса по-хозяйски неторопливо загоняет кур к соседке на крыльцо.

Собаки попрятались и носа не кажут.

Тут показалась соседка с хорошим дрыном в руках – и в драку на лису.

Но не тут-то было.

Не обращая внимания на разъяренную бабу Раю, кумушка трепала кур так, что перья летели, словно огромные хлопья снега. На тесном крыльце ударить лису палкой было неудобно. Воровка изловчилась, вырвала зубами оружие у опешившей бабули, схватила подранка-куренка и, пока я подоспел на помощь, скрылась с добычей в бурьяне. На шум подошла баба Таня.

- Она, наверное, бешеная, и её надо застрелить, - вынесла она конечный приговор.

Сказано – сделано. Прошу соседок обуть резиновые сапоги, вооружиться вилами и приглядывать за огрызавшейся за испорченную охоту лисой. Сам же поспешил к местному пчеловоду Алексею за ружьем.

Схватив со стенки двустволку, он прытко выскочил за мной.

Увидев поле предстоящей брани, Алексей вынес вердикт:

- Стрелять нельзя! Посмотри, каким местом развернуты к нам бабки.

- Стреляй вверх, анчихрист! – заорала Татьяна.

Горе-охотник, зажмурившись, шарахнул из обоих стволов по верхушкам деревьев возле бурьяна, скрывавшего нашего противника.

Лиса от подобного салюта сиганула через вилы своих сторожей и с отяжелевшим животом метнулась на бугор, где на привязях паслись телята, козы и коровы. Безбоязненно, как будто издеваясь над нами, уселась рядом с коровой и стала чесать лапой за ухом: оглушил её, видимо, выстрел.

Поняв, что вышла победителем в этой битве под Ивановкой, Патрикеевна схватила доставшийся ей трофей – ещё одну придушенную жирную курицу и вальяжно прошествовала в камыши.

Николай Шуткин.

---

Щука пришлась ко столу

Однажды в завкоме мне предложили двухнедельную путёвку в дом отдыха «Петровский». Я обрадовался, поскольку мой очередной отпуск в этом году намечался в октябре, а путевка была июльская.

По нашим профсоюзным законам, очередной отпуск человеку, обладающему путевкой, предоставлялся безоговорочно. Распрощавшись с друзьями, получив отпускные и премиальные на лечение во время отпуска, я начал собираться. Первым делом подготовил снасти для рыбалки. Кто бывал до меня в «Петровском», говорили, что у старой мельницы хорошо берет крупный язь. Нужна лишь лодка и профессионально приготовленный горох.

Наступил день отъезда.

Радостное чувство наполняло меня. Я представлял себе Хопер с его прозрачной водой, с крутыми зелеными берегами, заросшими по обеим сторонам густым лесом, песчаными косами и быстрыми перекатами. Эта одна из самых чистых равнинных рек Европы была моей радостной мечтой и звала в свои объятия. Проезжая Теллермановский лес, я удивился высоте и стройности его деревьев.

Я приехал под вечер. Поговорив с директором дома отдыха, выбрал домик у воды с двумя комнатами по две кровати.

Первый день на Хопре я посвятил разведке. Вначале я поговорил со старожилами и определил с их слов места наиболее успешной ловли. Потом я прошёл все эти места с одной удочкой, налегке. У мельницы я познакомился с местным рыбаком. С его разрешения я присел рядом, на траву, и мы долго беседовали вполголоса.

Я рассказал о рыбалке на Воронеже и Дону, а он начертил мне на песке карту петровских рыбных мест. При мне на живца он вытащил приличную щуку, уже вторую за утро, и посоветовал мне завтра пораньше прийти и половить на его месте. Я так и сделал.

На месте я был уже в пять часов. Поймав на лёгкую удочку плотвичку, наживил ей щучью удочку и забросил её на глубину чуть более трёх метров. Большой щучий пятидесятиграммовый поплавок неподвижно смотрел на меня своим красным глазом. Не успел я выловить второго живца, как красный глаз «моргнул» и ушёл на глубину. Выждав время и дождавшись, когда леска натянулась, и вот-вот должна была затрещать моя ВЗРэровская катушка, я зажал её рукой и рванул удильник.

Щука приятной тяжестью повисла на снасти и повела к середине реки. Я давно не держал на крючке крупную рыбу и играл со щукой. Раза три я подводил её к берегу и опять отпускал в глубину. Наконец, я не выдержал и, убедившись, что из пасти не торчит тройник, подвёл щуку к отлогому месту на берегу и вытащил на травку. У щуки была черная спина, это свидетельствовало о том, что щука была донная, весила она около двух килограммов.

Солнце было уже высоко, когда вторая щука утопила поплавок и при вываживании вела себя более дерзко, чем первая. Она металась вдоль берега, выскакивала до половины из воды и трясла пастью, опять уходила ко дну и выскакивала вновь. Мой титановый удильник, прошедший многолетние испытания на прочность, мягко пружинил и не оставлял хищнице никаких шансов на спасение.

В Петровском доме отдыха в те годы существовало правило, заведённое шеф-поваром и отменным рыбаком по призванию, чтобы вся пойманная рыба сдавалась отдыхающими в столовую. Там её обрабатывали и после изысканного приготовления подавали, по просьбе рыбака, к обеду или ужину того же дня.

Я понес щук в столовую. Меня встретили радушно и спросили, как я хочу, чтобы щуки были приготовлены? Я попросил их зажарить и подать к обеду.

Одному мне было, конечно, их не съесть, и я предупредил сидящих за моим столиком, теперь уже моих знакомых, о предстоящей трапезе. Как только мы расселись и разлили суп по тарелкам, в зале появились две девушки во всём белом с подносами в руках. На подносе во всю длину лежала моя щука, порезанная на толстые куски, покрытые румяной корочкой, засыпанные зеленью.

Отрывок из книги рассказов «Годы с крыльями стрижа»
охотника и рыболова
Александра Новикова.

г.Воронеж.

---

Мымра

Смеркалось. Солнце садилось за матрёнскими буграми. Наступала вечерняя прохлада, взбудораживающая два мира – ночной и дневной.

Насекомые и птицы, умаявшись за день, искали приюта, крича на разные голоса, ночной мир только просыпался, давая о себе знать проголодавшимися трелями. Лягушки словно с ума посходили, орали, истошно заглушая криками все на свете, будто хотели сказать, что их болото самое красивое во всей округе.

Два бобыля-селезня взлетели у Дягилевки с пруда и с посвистом, тяжело взмахивая крыльями, пронеслись над моей головой в сторону долины, заросшей камышом и ивняком, по которой протекала ледяная вода, собранная в глубокой канаве мелиораторами.

Во второй бригаде цвели воды, наполняя ароматом сказочную природу Еманчи. Сады остались свидетельством некогда крепкого хозяйства, вымершего теперь полностью.

Я шагал к пруду на ночную рыбалку.

Карась плескался у самого берега, распугивая свадебные пары многочисленной лягушачьей колонии. Мое внимание привлек долговязый самец, устроившийся верхом на пучеглазой твари, душевно воркующей свое «ку-ка-ре-ка-каи» и рядом с ним более элегантную, видимо, молодую особу, всячески пытавшуюся подлезть под долговязого, тем самым мешавшую наслаждаться брачной паре, цеплявшую мою леску с дюжиной крючков. Молодая лягушка кричала громко и напористо.

Наверное, тяга к продолжению рода толкала ее на решительные шаги. Попытка отогнать троицу палкой не дала желанного эффекта, и они вновь оказывались под моей леской. Рыба ловилась хорошо, и менять место не хотелось. Наконец молодуха, взгромоздившись на спину толстухи под провисшее рыло самца, который сначала нехотя, , а потом энергично принялся ублажать самозванку, оставив раздосадованную старуху, сменившую не только тон песни, но и ее мотив.

Она кричала громко и отчетливо: «Мымра, мымра», – уставившись на соперницу выпученными глазищами. На что та отвечала ей совершенно четко: «Плевать, плевать». Видимо, секс и ревность процветают не только у теплокровных, но и холодных земноводных, которые за долгий вечер настолько надоели мне, что дня три в голове звенели их ругательства: «мымра, плевать», «мымра, плевать»…

Почти как у женщин, разве только без мордобоя.

Николай Шуткин.

Подготовил к печати М. Волков.

Источник: «Воронежская неделя», № 46 (1979), 17.11.10г.