Рассказ. Ностальгия

25.05.2011

В те далекие студенческие послевоенные годы больше всего мне нравилась осень.

Это были те прекрасные месяцы, когда мы, студенты, после лекций и работы по восстановлению нашего родного института собирались в тихом Первомайском саду Воронежа. Тесно усевшись на довольно наскоро сделанных скамейках, мы слушали рассказы наших друзей о пережитых военных днях, о горечи отступления, потерях друзей и близких, о радостях наступления и, наконец, Дне Победы. Быстро темнело, и рассказы плавно переходили в песни.

Перебирая клавиши трофейного аккордеона, а чаще трехчетвертного баяна, звучали наши тихие голоса. Далеко за полночь уходили в общежитие, чтобы утром вновь войти в стены родного института, слушать лекции, восстанавливать разрушенный институт.

В конце этого года были отменены продовольственные карточки, и в студенческой столовой мы могли взять на обед вторую тарелку горохового супа или вторую порцию пшенной каши.

В настоящее время, когда собираются по вечерам студенты, они поют или слушают солиста, медленно перебирающего струны гитары – это другие песни. Внешне же это то же студенческое братство, - нет тех песен, не звучит баян. Аккордеон звучит очень редко, только по радио, в руках виртуоза Владимира Ковтуна. Баян же стал только атрибутом политических карикатур в великолепных постановках программы «Куклы».

Фото Константина Толоконникова

Меняются времена, меняются пристрастия. Теперь, на склоне лет, я больше всего люблю весну. Она приходит ко мне уже после Нового года: на какой рейс в этом году взять билет на самолет, какой подарок купить внуку?

Отпуск провожу в семье дочери, на земле, пронизанной Библейскими рассказами.

В ту последнюю весну я выбрал самый оптимальный вариант – Белгородский международный аэропорт. Правда, по сравнению с Шереметьевским аэропортом или аэропортом в Санкт-Петербурге его с трудом можно назвать международным – холодный, сырой, плохо освещенный зал производит удручающее впечатление.

Легкий разбег – и наш Ту-154 с крупными буквами на фюзеляже «Аэрофлот» уже набирает высоту. Под крылом – Украина, Черное море, Турция, Средиземное море, и через три часа – четкие контуры легендарной земли.

Минимальные таможенные и пограничные формальности и дорогие лица моих родных.

Здесь, в зале ожидания, слышится гортанный голос старожилов на иврите, жаргонный немецкий – идиш, и наш, громкий, – русский: «Яшка, мы здесь! Дорогой, как перенес дорогу, ты же такой больной?..»

Яша с гордостью идёт навстречу родным, неся в руках буханку черного хлеба. Дома он распакует чемоданы и с радостью преподнесет своим родным большой кусок сала – розового, пахучего, с прорезью мяса. Родные искренне благодарят, а на следующий день повезут его в русский магазин «Нева» или «Марина», где можно купить все, что продается в его родных российских магазинах.

Несмотря на отчаянное сопротивление раввината, русские открыли свои магазины. Там можно купить и наш творог, а не творожную размазню, красную и черную икру. И самое главное – продавец вас спросит по-русски: «Что вы хотите купить?» И на прощание обязательно пригласит вас прийти за покупками: «Завтра привезут отличный бекон и настоящую фаршированную рыбу, а брат Зяма уже получил из России ржаную муку и освоил выпечку черного хлеба».

Немного отдохнув, отправляюсь подышать свежим воздухом. Герцлия – тихий, один из богатейших районов Израиля. Здесь красивые виллы вдоль ровных ухоженных улиц.

Я же спешу к большому каньону на углу улиц Соколов и Бен-Гуриона. Там на маленькой скамейке сидит старик и нежно перебирает клавиши баяна. Его пальцы слегка отёчные, тронутые подагрой, выводят те далекие звуки наших военных и послевоенных лет. Под легкой курточкой, в три ряда, – орденские планки, а над ними – единственная медаль «За взятие Берлина», где он на стенах поверженного рейхстага осколком снаряда нацарапал: «Дошел. Изя».

Перед ним – небольшая коробочка, куда бросают монетку достоинством в один шекель. Его глаза смотрят в одну точку – вдаль. Видит он довоенную жизнь там, в Союзе, фронтовые дороги или самого себя – молодого, полного сил.

«Полюшко поле» сменяется «Вот солдаты идут», «Солдатским вальсом». Вот он приглашает красивую стройную брюнетку с миндалевидными глазами и ведет её в ритме танго «Брызги шампанского».

Я иду дальше, и звуки его баяна преследуют меня. Я успокоился: он жив, сидит на своём месте…

Меня не оставляет мысль: почему он здесь? Уехали дети, что делать, надо ехать и ему. Внуки – они быстро выросли, говорят на чужом языке, да и заботы у них другие. Его Берта целый день на ногах: надо сбегать в супермаркет, приготовить его любимые котлеты с макаронами. Детям же – другую еду: несколько разных салатов и разные разносолы, которые он никогда не ел.

А… вдруг его Берта умерла там? Лежит в другой его родной земле – черной, как смола; там же похоронены и его, и её родители.

Да… Здесь не та земля – рыже-красная, небольшими участками, кругом камни, камни. Трудно понять, как такая земля родит такие овощи. Сколько труда вложено, чтобы к каждому дереву подвести воду! Дожди ведь будут только зимой. Да разве это зима?

«Дедушка, а что такое снег? – спрашивает внук, его же увезли, когда ему было два года. И сам отвечает: «Это как у нас в холодильнике?»

В этот приезд внук с гордостью показал мне фотографию: он – в теплой куртке с капюшоном среди ослепительного белого снега, в руках у него снежок, щеки розовые, улыбка на устах. До моего приезда они были в Альпах, и он впервые увидел снег, катался на лыжах.

Мы идем гулять, он рассказывает мне о новых автомобилях, о «трактороне», который может проехать по любому бездорожью – он с легкостью преодолевает любые… «Ну дедушка, как это по-русски, такая дыра в земле с водой?..» – «Сашенька, по-русски – это лужа». - Внук улыбается: «Да, дедушка, он проходит любые лужи».

Дома говорит только по-русски, но чувствуется акцент, тянет слова. Как только приходят его, даже русские, друзья, говорят только на иврите. А вот песен не поют. Больше сидят перед компьютером. Сейчас они по Британской энциклопедии ищут дедушкин родной город.

Нет долго картинки. Я спрашиваю его: почему? Внук отвечает: «Дедушка, компьютер думает». Для внука компьютер – живое существо.

Сегодня решил поехать к родным в Хайфу. Большой портовый город расположен как бы на террасах. Кроме шикарных автобанов, в Хайфу ведет узкоколейка. Маленький тепловоз тянет за собой несколько вагончиков.

Придя на платформу, не застал ни одного человека. Стал с трудом читать расписание, с трудом перевожу с английского. Иврит, с его буквами, похожими на рыболовные крючки, я и вовсе не знаю. И вот вдруг из станционной сторожки вышел человек и направился ко мне: «Что вы смотрите? Когда прибывает трансконтинентальный экспресс?..» Здесь, в тихом, забытом, кажется, всеми месте «земли обетованной», – опять русский человек.

Разговорились. Приехал из Союза –дети поехали. Он ещё молод, нет и пятидесяти, работал – начальником станции в Харькове. А теперь и здесь, слава Богу, нашел работу.

Днями гуляя и подходя к заветному углу, я не услышал звуков его баяна. Сердце сжалось: неужели заболел, или вдруг самое страшное? Нет его, с его стареньким баяном.

Эти дни почему-то тревожили меня. Судьба этого человека в моей голове ассоциировалась с судьбой целого народа. У меня стало спокойно на сердце: подхожу к заветному углу, и до меня долетают звуки его баяна. Жив, жив баян, как и его душа, - поют. Значит, он жив, живые в его руках и наши песни. Живы и мы. Поживём ещё, поживём.

… Со второго этажа прекрасного аэропорта «Бен-Гурион» вижу наш старенький Ту-154 с крупными буквами «Аэропорт». На мониторе объявили посадку. И вот мы уже над Средиземным морем. Летим домой, к нашей родной черноземной земле. Я знаю, там дома меня ждут: семья сына, два моих внука, мой дом, мои тапочки. Среди многоэтажных домов затерялось небольшое кладбище, где лежат дорогие мне родители, жена, младший брат. В первые же дни приезда буду там.

Фалий Писаренко

---

Справка. Фалий Юрьевич Писаренко – земляк воронежцев. Родился 4 июня 1929 года. Замечательный хирург, врач от Бога, кандидат медицинских наук. Человек неординарный, с пытливым умом, высокой требовательностью к себе, имел много изобретений, одно из которых в 2000 году было признано лучшим медицинским изобретением года.
Детские годы пришлись на военное время, в 1941-м он и два младших брата были эвакуированы в Казахстан, и уже сразу после освобождения Воронежа вернулись в разрушенный город.
В 1953-м стал выпускником первого послевоенного выпуска медицинского института. По распределению работал в Мурманске, с 1963-го – снова в родном Воронеже – заведующий хирургическим отделением, чуть позже – заместитель главного врача онкодиспансера. А с 1991-го работал в больнице «Электроника», вплоть до 23 января 2010-го, когда его не стало...
Талантливый человек талантлив во всём. Все, кому посчастливилось быть с ним знакомым, это подтвердят.

Источник: «Воронежская неделя», № 21 (2006), 25.05.11г.